Адский поезд для Красного Ангела - стр. 46
Лицо его пылало от гнева, он вяло взглянул на меня тусклым взглядом вареной курицы:
– Что вы хотите сказать?!
– Что она, возможно, была убита тем же преступником, что и другая женщина, в Париже. Мсье Гад, если вы хотите узнать правду, мне надо эксгумировать тело вашей дочери.
– Чего?
– Я буду просить, чтобы вашу дочь выкопали. На ее теле была надпись, очень важная информация, имеющая все шансы привести нас к убийце.
Он швырнул свою бутылку в стену с яростью, достойной игрока в бейсбол. Лихой поступок.
– Моя дочь будет лежать там, где лежит! Оставь ее в покое, черт бы тебя побрал!
Он подступил ко мне, его мускулы раздулись, как пороховые бочки; он метал в меня взгляды, от которых свернулось бы молоко. Не желая провоцировать его, я отступил и, сбегая по лестнице, рискнул выкрикнуть:
– Она обретет покой только тогда, когда я поймаю того подонка, который убил ее…
Прежде чем вернуться в отель, чтобы напечатать рапорт на ноутбуке и послать его по электронной почте начальству и психологам, я, держа обувь в руках, босиком прошелся вдоль пляжа Трестрау. Языки соленой пены, поблескивая в последних лучах красноватого сентябрьского солнца, лизали кончики моих пальцев.
Прежде чем официально потребовать эксгумации тела Розанс Гад, я позвонил инженеру карьера Жозе Барбадесу и поинтересовался, помнит ли он надписи, вытатуированные на теле девушки. Он мне ответил, что действительно на ее коже были татуировки. Одна из них – в виде каких-то букв, располагалась прямо под пупком. Разумеется, он никогда даже не пытался запомнить их, слишком увлеченный тем, как партнерша раздирала ему бедра и ягодицы впивающимися в них ремешками плетки.
Назавтра, после полудня, мэр Перро получит документы, разрешающие эксгумацию. Следственный судья Ришар Келли знал свою работу и меру своей ответственности. Он не позволил бы мне доставать тело из могилы, тревожить его подземный покой, если бы не предчувствовал, что эта женщина – настоящий клад. История с зашифрованной в фотографии информацией интересовала его, но, разумеется, не так, как меня. О чем она нам поведает? Какая страшная правда скрывается за снимком бедного фермера, собирающего свеклу? Что-то копошилось у меня в мозгу, что-то ужасное… А что, если закодированное послание укажет… направление продолжения этого кровавого пути? Как обрывок карты, ведущей к спрятанному кладу, где каждая отметка означает… новую жертву?
На уровне горизонта, в розовых, оранжевых и лиловых вспышках фейерверка, узкое облачко разрезало солнце надвое. Я присел возле скалы, из-под которой в испуге выскочил маленький краб и, пробравшись между моими ступнями, нырнул в прозрачную лужицу. Я смотрел на окружающий меня пейзаж и, против всяких ожиданий, внезапно разразился слезами. Моя грудь вздымалась от горьких всхлипов. Я думал о Сюзанне, о своей бессильной ярости, о ее страданиях. Неторопливо и болезненно убийственное в своем коварстве неведение терзало меня, как кислота с медовым привкусом. Гигантская синева, что простиралась передо мной, в морском молчании принимала мои слезы, уносила их с собой вдаль, в глубину своих вод, словно прятала в сундуки, которые никто никогда не откроет.