Адам Протопласт - стр. 58
В их скомканности и бестрепетности заключена то ли великая сила – потому что подобная линия поведения очень неплохой вариант сжигания лет – то ли абсолютная слабость. И любая из точек зрения верна, потому что ничто в этом мире не имеет идеала и канона, в нём отсутствует верх и низ, в нём никогда не водилось ни добра, ни зла.
Я не вполне уверен в том, что именно ломает (если это слово допустимо) подобных людей, но думаю, что всё-таки отношение к смерти. Впитав однажды её неизбежный образ и поняв с абсолютной определённостью, что от встречи с ней не укрыться, они сжимаются, насколько это возможно, в пределах своего внутреннего кокона, осознают до кончиков нервных окончаний, что всё в этом мире бессмысленно и добровольно превращаются в биологических роботов, зомби-ходунков с отключенным сознанием и двенадцатиступенчатой защитой от внешних воздействий.
Не у всех получается закрыться полностью. Порой и они срываются в эмоции, в неудовлетворённость и жалость к себе. Но бывают совершенно идеальные экземпляры, которые за всю свою жизнь не допускают ни одного сбоя.
Мария Анатольевна Тимохина, в девичестве Колтунова, была именно такой. Её собственные родители всегда считали её если и не полной дурой, то в значительной степени ограниченным человеком. Учёба и поведение в семье лишь многократно подтверждали это предположение.
В школе Маша была тихой троечницей, дома – тихой невидимкой. Вроде есть она, сидит где-то в углу, а вроде и нет – потому что никого не беспокоит и никому не надоедает. Идеальный ребёнок. Пусть и злит периодически своей вялостью, но зато послушна и исполнительна. Ни от чего не отказывается, слова поперёк не скажет.
Отец Маши, Анатолий Семёнович, так тот и вовсе удивился, узнав, что у дочери завелся жених.
– Да кому она сдалась! – говорил он супруге.
И неизменно добавлял на её «Да ладно ты, не порть дочери жизнь!» какое-либо веское сомнение в крепости машиных отношений с будущим мужем.
– Всё равно разбегутся! – примерно так звучало оно.
И хотя Варвара Ильинична отмахивалась на неуместную проницательность мужа, словно пытаясь отогнать наваждение, ей и самой виделось, что крепкой и полноценной семьи у тихони-Машки никогда не получится.
Так оно и вышло. Совершив несколько визитов к родителям мужа и погоревав какое-то время для приличия, родители Маши тихо смирились с разводом дочери и необходимостью кормить два дополнительных рта, её и маленького Пашку.
Какая-то жалость к пусть взрослой, но ещё бестолковой дочери, у которой не складывается жизнь, в них ещё жила, и они, повинуясь засаленной людской мудрости, решили, что всё к лучшему.