Абьюзер - стр. 9
Поезд начинает двигаться. Скрежет металла рвет тишину. И я понимаю – он больше не вернется. Я осталась.
И самое страшное – где-то внутри я знала это всегда. Просто цеплялась. Просто не хотела уходить с пустого перрона, потому что надеялась, что он вернется, одумается, протянет руку.
Мне было лет восемь, когда мама сказала, что приедет в выходные. Я ждала ее с самого утра. Села на лавку во дворе с рюкзачком – туда я положила тетрадку, книжку и старую обложку от комикса. Дождь начинался легкий, почти невидимый, а потом стал холодным, липким и тяжелым. Я промокла до нитки, но не двигалась.
Я все ждала. Потому что если она сказала, значит приедет. Она ведь мама. А мама – не может не приехать.
Час. Два. Три. Люди проходили мимо, смотрели на меня странно. Я не замечала. Я всматривалась в повороты дороги, в каждую машину. И вдруг… страх. А если с ней что-то случилось? А если она попала в аварию, спеша ко мне?..
Телефонов сотовых тогда не было. Связи – никакой. Мы не знали, что происходит с теми, кто не приходит. Мы просто ждали и молились. И я молилась – в голове, шепотом, с дрожью в сердце. Пожалуйста, пусть с ней все будет хорошо. Я не переживу, если с ней что-то случится, тем более из-за меня. Пусть она просто задержалась…
Когда я вернулась домой с заледеневшими руками, бабушка сказала: "Придурочная, заболеешь теперь. У меня денег нет на твое лечение" – и захлопнула дверь.
А мама позвонила на стационарный телефон только через два дня. У них в деревне не было телефонов ни у кого, и чтобы позвонить, нужно было ехать в соседний город. Это было довольно далеко. Но она поехала, чтобы позвонить мне! Она сказала, что не смогла вырваться. Извинилась. Плакала.
А я ничего не сказала, я просто рыдала. Потому что внутри уже знала: иногда те, кого ты ждешь больше всего, просто не приходят. Не потому что не любят. А потому что не могут. И когда я услышала ее голос в трубке – я не сдержалась. Я захлебываясь слезами, прижимая телефон к уху как спасательный круг. Все это время я жила в страхе – а вдруг с ней что-то случилось? Вдруг авария? Вдруг она умерла, и я больше никогда не услышу ее? Я винила себя. Если бы не я, она бы не поехала… если бы не я…
После этого я, всхлипывая, прошептала:
«Мам, забери меня, пожалуйста. Мне плохо. Бабушка бьет меня. Коля тоже. Я не хочу тут больше жить». На том конце – пауза. Тяжелая, как бетонная плита. А потом мамин голос – дрожащий, сдержанный: «Ты же знаешь, Лерочка… Папа будет против. Мы уже пробовали… Каждый раз скандалы. Он сходит с ума. Кричит. Переживает. Нервничает. Я не могу…»