Абьюзер - стр. 10

А потом она заплакала. И попросила прощения. Извинялась за то, что не может меня забрать. За то, что бессильна. Что не справляется.

А я слушала – и умирала внутри. Словно я – проклятие. Словно я – причина ее страданий. Этот ангел, моя мама, плакала… из-за меня. А значит, я – зло. Я причина всех бед. Я – лишняя. Я – обуза. Я – ошибка.

После этого разговора я больше не просила. Никогда. Я решила: не буду делать ей больно. Никогда. Лучше я буду молчать. Буду хорошей. Терпеливой. Невидимой. Лишь бы она не страдала.

С тех пор я начала сдерживать слезы. Прятать боль. Учиться не плакать. Даже когда все внутри выло. Даже когда хотелось разорваться на куски от одиночества и страха. Потому что если я покажу, как мне больно – мама снова заплачет. А я не переживу, если ангел снова заплачет из-за меня.

На следующий день я пошла в аптеку. Впервые за долгое время – одна. Влад обычно все приносит сам. Говорит, что мне не нужно лишний раз выходить. Но он забыл купить пластырь, и я вышла, почти не дыша, как будто сбежала.

Женщина в аптеке была лет сорока, с уставшими глазами. Я спросила про пластырь, а она вдруг взглянула на меня как-то иначе. Внимательнее.

– У вас все хорошо? – спросила она, будто мимоходом, но в голосе было что-то теплое, живое.

Я не ожидала этого. Меня как будто ударило током. Я не знала, что ответить. Кивнула. Слишком быстро. Улыбнулась, как умею: натянуто, вежливо.

– Просто вы очень напряженная, – продолжила она. – У нас, когда я в приюте работала, дети так смотрели. Как будто ждали, что сейчас кто-то ударит.

Я выронила кошелек. Не специально. Просто пальцы вдруг стали ватными. Она молча подняла и подала мне. А потом тихо добавила:

– Я знаю этот взгляд… – Она чуть наклонилась ко мне, тепло улыбаясь. – Когда внутри ком, а рот будто зашит. Когда хочется выговориться, а не знаешь с чего начать.

Я молчала. Но она продолжила:

– Если когда-нибудь захочешь просто поговорить – приходи. Я после шести одна тут. У меня чай есть. И тишина, в которой можно быть собой. Я умею не только молчать, но и слушать. Без осуждений. Без советов. Просто рядом.

Она смотрела на меня так, будто знала обо мне больше, чем я сама. Будто знала, сколько всего я не сказала. И не спешила заставлять говорить – просто давала пространство. Это было страшно… и очень спокойно одновременно.

Я ушла, не оборачиваясь. Шла домой и все слышала ее голос. Он звучал у меня в голове громче, чем все Владины слова за последние месяцы. Потому что он был без давления. Без ожиданий. Без ловушек.

Я пришла домой. Влад был на кухне. Улыбался. Что-то рассказывал. А я смотрела на него – и вдруг поняла: у него нет запаха свободы. Он весь – как закрытая дверь. Красивая, лакированная, уютная. Но без ручки с моей стороны.