А я тебя да - стр. 37
Перед выходом задержалась у зеркала. Достала из сумочки бордовую помаду, накрасила губы и довольно кивнула.
– Ого, – прокомментировал Шведов, выходя из-за спины.
– Умывать будешь? – спросила я. Семен предупреждающе прищурился, видно, не сразу догадавшись, откуда у этой моей претензии растут ноги. Скорей всего он ведь даже не запомнил тот эпизод, слишком незначительным он был для Семена. А я с какого-то момента, кажется, вспомнила вообще весь негатив, какой в наших отношениях был… Семен моргнул. Развернулся на пятках и скрылся в недрах квартиры. Если бы я вела счет нашим битвам, эту победу можно было смело записывать на свой счет. Но я не вела, более того, уже очень давно я не испытывала от них никаких положительных эмоций. Да даже банального удовлетворения.
Апатия усиливалась. На этот раз в универе не удалось взбодриться. В голову лезли воспоминания. О том, как я сама здесь училась, и как от меня стали шарахаться после тех сплетен, что это из-за меня Бутанову «сломали жизнь». Впрочем, когда шарахались – это еще полбеды. Хуже, когда стали заискивать и в друзья набиваться. Нет, может, конечно, кто-то мне совершенно искренне симпатизировал, но я уже никому не верила. И во всем искала подвоха. Где-то к курсу четвертому та ситуация стала подзабываться, напряжение спало, и мы постепенно снова стали общаться, но даже тогда я намеренно сохраняла дистанцию и никого к себе близко не подпускала. И, в общем, как-то так вышло, что осталась я совсем без друзей.
– Ну как же так, Верунь? А как же студенческая жизнь? – недоумевала мама.
– Да нормально, – пожимала плечами я.
– Не нравится мне это.
– Что это, мама?
– Что ты как будто одна совсем. Вот случится что-нибудь со мной, с кем ты останешься?
– Ну, во-первых, – смеялась я, – с тобой никогда и ничего не случится, а во-вторых, у меня есть Семен.
– А кроме него никого нет! Уж не он ли постарался, а, Верочка?
– Мам, ну что за глупости? Зачем бы ему это понадобилось?
– Затем! Так тобой легче вертеть.
Тогда я свела все к шутке, но когда через каких-то полгода мамы не стало, а Шведов был на каких-то там своих очередных сборах, я оглянулась в поисках поддержки и поняла, что одна. Бесконечно, безнадежно одна.
– Так что, Вера Ивановна? – вернул меня в реальность голос Никиты. Я подняла глаза, отмечая порез на подбородке. Ник сегодня прихорошился. От его красоты можно было ослепнуть. Но ведь не про мою честь это… Зачем я ему? Зачем любому другому мужчине?! Впрочем, если притвориться, что я все та же, если соврать себе, что у нас есть шанс, и просто впустить в себя это сладкое чувство предвкушения любви и ожидания…