А в небе стрижи - стр. 26
Сашка приложил палец к губам, показывая мальцу, чтобы тот молчал, и быстро побежал вслед за ушедшими. Он даже не понял, что его ранили, не услышал выстрела, только почувствовал сильный толчок в руку, которую вдруг обдало холодом.
Он бежал ещё какое-то время, кажется, даже окликнул Лёху, ожидавшего его. Но потом всё закружилось, в ушах засвистело, заставляя Саньку искать глазами источник странного шума. Если бы Рыжий ушёл дальше, они бы его не дождались, потому что вертолёт, зависший над долиной, уже подобрал основную группу.
Лёха, маленький крепыш, взвалил Саньку на плечо, подобрал его автомат и как-то смешно побежал к вертолёту. Принявшие его на борт бойцы засуетились – командир был без сознания. Лицо позеленело. Из руки, пробитой навылет в области двуглавой мышцы, ручьём вытекала кровь.
Они наложили жгут, даже нашатырным поводили перед носом, но Санька не реагировал. Доставив его в госпиталь, парни сиротливо приткнулись рядом – это первое серьёзное ранение в их группе.
В операционной, где ему после сшивания влили чужую кровь, Саньку начало бить такой крупной дрожью, что бывалые и, в общем-то, нехилые ассистенты еле удерживали парня на столе. Потом будут разбираться, почему произошло такое, только Саньке в тот момент было уже хорошо.
В своём сознании он укрылся в толстой бетонной трубе и полз к выходу из неё, зная, что там, куда он стремится, тихо, тепло и солнечно. Но из другого конца трубы послышался детский голос. Нет, не голос… кряхтение грудного ребёнка.
Как Санька расслышал его, он не знает, но, обернувшись, увидел, что голова ребёнка застряла среди спутанных проводов нескольких мин. Он развернулся, опираясь на руку, отчего она зажглась болью, и пополз к ребёнку. Тот глядел на него зелёными, как весенняя трава, глазками и ждал помощи: уж слишком тоненькие у него были ручки, чтобы убрать провода.
Санька развёл их, и малыш, спокойно задышав, перевернулся, а потом, скатившись в лужу, засмеялся. Но вдруг грудь Саньки пронзил удар, от которого свет в другом конце трубы погас, – он провалился в темноту.
А в это время в обыкновенном роддоме радовались и гинеколог, и акушерки: ребёнок, запутавшийся в пуповине, которая трижды обмотала его вокруг тоненькой шейки, появился на свет и наконец-то закричал.
– Было бы нам на орехи, если бы задохнулся… Это ведь обкомовский малый…
– Хорошо, что родился! Просто очень хорошо! Потому что других детей у неё может и не быть, – сказал гинеколог, знавший, что резус крови отрицательный.