А в мечтах ты моя - стр. 30

Семен вернулся ближе к ночи. Нахмурился, окинув взглядом диван, на котором Дуня себе постелила. И иронично приподнял бровь:

– Надо понимать, это какой-то намек? Я не силен в таких женских штучках, может, расскажешь, что сие означает?

– Только то, что нам не стоит спать в одной постели. Это неправильно по отношению к людям, которые нам доверяют.

– То есть ты меня таким образом послала? – Семен демонстративно почесал в затылке, притворяясь простачком, которым он никогда не был. – Хочешь, чтобы я поверил, будто тебе на меня наплевать?

– Нет! – воскликнула Дуня. – Мне не наплевать. Я… люблю тебя. – Его взгляд немного смягчился, и неуверенная улыбка коснулась губ. – Как друга! – поспешила добавить. – Мы не можем быть вместе, слишком много времени потеряно, но ведь никто не мешает нам быть добрыми друзьями, правда? Клянусь, что ты можешь на меня положиться. Во всем.

– Правда? Пока я чувствую, что «положили» на мое чувство собственного достоинства.

Дуня закусила губу, не в силах поверить, что он это всерьез.

– У меня и мысли такой не было.

– Ясно.

Нет. Все же, кажется, он действительно зол. А ведь она так старалась наладить их отношения.

– Ты не хочешь со мной дружить?

– То, что я хочу с тобой делать, Дуня, в последнюю очередь соотносится со словом «дружить».

– Это пройдет!

– Вместе с радостью от первой встречи?

Да он же смеется над ней! Язвит и к словам цепляется…

– Пожалуй, в тебе и впрямь говорит уязвленное самолюбие. Давай вернемся к нашему разговору позже.

– Не вижу в этом никакого смысла. Мое мнение не изменится.

– Чего же ты хочешь?

– Шанс.

– Шанс?

– Вернуть то, что у нас украли.

8. Глава 8

Вероятно, ему не стоило говорить ей об этом в лоб. Возможно, в противном случае он бы не нарвался на ее торопливое категоричное испуганное «нет». По факту это «нет» стало ее защитной реакцией на его достаточно агрессивное заявление о намерениях. Но поскольку Семен не знал более отчаянной и решительной девушки, он решил выложить карты на стол. Недооценив, что за прошедшие годы жизнь заставила Дуню стать более осторожной и рассудительной.

Прислушиваясь к ее дыханию в темноте, Краснов мысленно себя костерил за спешку. Теперь он мог рассчитывать лишь на то, что где-то глубоко-глубоко, под оболочкой этой безусловно успешной, мудрой, размеренной молодой женщины осталось немного авантюризма. И любопытства… И немного любви. Хотя кого он, мать его, обманывает? Немного? Как будто он этим удовлетворится…

А ведь эта глупышка всерьез пыталась его убедить, что происходящее между ними не более чем отголосок давнего прошлого. Нет, Краснов, конечно, и сам задавался вопросом, а не реагирует ли он на нее так бурно по привычке? Но ведь прошло пятнадцать гребаных лет. От привычки вряд ли что-то осталось. А вот от чувств – вполне возможно. В конце концов, он не отрекался от них, не пытался задушить на корню. Зная себя, понимая, что это попросту невозможно. Все, что он на тот момент мог – затолкать свою несбывшуюся любовь куда поглубже, чтобы та удавкой отчаяния не сжимала горло. И забыть о ней на долгое-долгое время. Точнее, заставить себя забыть.