A под ним я голая - стр. 23

– Ты имеешь в виду Малую Терезу?[1]

– Да – (Пал Палыч бы пошутил: сохранение энергии.)

– Не понимаю, что тебя так рассмешило.

Отвечаю: то, что история мировой литературы иногда позволяет себе такие причудливые рокировки. Прелесть, а не сюжет! Китайская двусторонняя гладь.

…Задумалась и не заметила, как на экране закружились фракталы.

Улитка прилипла к языку и не отлипает. И не противная, а такая красивая, с рожками. При этом известно, что оторвать ее можно только вместе с мясом (или отрезать). Катаю я ее во рту, катаю, как конфету, и думаю: и как это меня угораздило улитку лизнуть, ведь я же знала, что она прилипнет. Проснулась от неразрешенного вопроса, пошарила языком во рту: фу, нет улитки, можно дальше спать.

– Ты не целовал меня ночью? Говорит, нет.

Что же это было?!

– Что-то Палыч давно не звонил… – заметил за завтраком Миша.

– Он на меня обиделся.

– За что?

– Да ни за что. За то, что я замужем..

Сижу в полупустом вагоне метро и, поймав свое отражение в крышечке пудреницы, подвожу глаза. Вроде никто не смотрит. Вот Нилова, та даже в зеркальце на людях не отважилась бы посмотреться. А мне все равно. Ужасно невоспитанная девчонка.

В Yves Rosher в подарок к флакону духов дали сиреневый бархатный конвертик размером 5х5 см, в нем еще что-то лежало, какие-то грошовые бусики.

Миша увидел и сразу нашел применение: – презервативница.

Приезжали родители. На кухне мама увидела, словно накрыла взглядом конфетницу. В ней пестрой горкой лежали «Лимончики» и «Барбариски».

– Ты была у бабушки?

– Нет.

Я поняла, почему она это спросила. Когда она произнесла «у бабушки», я вспомнила точно такую же вазочку на дачном овальном столе. «Лимончики» и «Барбариски». Все правильно. Иногда еще появлялась «Красная шапочка». Мне было семь лет.

Я сидела на диете и для пущей самоагитации повесила над обеденным столом записку – жирным черным маркером.

Записка гласила:

Блядь! Я похудею!!!

Первым в кухню вошел папа.

– Ты это… Сними пока…

Я отцепила скотч, положила листочек на подоконник надписью вниз и ушла с папой в комнату смотреть телевизор.

Но мама – известная проныра, вечно ей что-нибудь не так, – решила этот подоконник протереть, поскольку он ей показался грязным.

– Валерия! Ты почему Мишу не кормишь? – вскоре послышалось из кухни возмущенное контральто.

Но больше всего их расстроили презервативы на полочке. Как же, они свои всю жизнь прятали, а тут напоказ!

– Т-так-перетак! – сказала мама, уставившись на наши с Михой банановые кондомы.

Надо было спрятать в тот кармашек.