22 шага против времени - стр. 27
– Голос героя в один миг отозвался в сердцах воинов, – продолжал с пафосом помещик. – Россияне остановились, устроились. Смоленский наш полк отразил янычар. Каре Племянникова сдвинуло ряды и с криком «Да здравствует Екатерина!» устремилось вперёд. Через тройные рвы мы взлетели в укрепления. Визирь, устрашённый поражением янычар, составлявших лучших его воинов, обратился в бегство. Спасаясь от наших штыков, турки гибли в Дунае толпами…
Переверзев перевёл дух и заключил торжественно: – Войско русское приветствовало мужественного предводителя своего с победою, восклицая: «Ты прямой солдат!»
Весь турецкий лагерь, сто сорок орудий, шестьдесят знамён, множество снарядов и две тысячи пленных достались нам в награду. Неприятеля полегло до сорока тысяч, а наш урон ранеными и убитыми не превысил тысячи человек. Вот где была славная виктория!
Смахнув набежавшую слезу, отставной подпоручик как-то разом весь сник. Посмотрел на груду карт под столом, на пустые бутылки, потом на иноземного графа Леркендорфа и словно очнулся.
– Я оставлю вас, господа, – сказал тихо и тут же вышел.
Прощаясь с жизнью
Как только друзья остались одни, Лера отставил бокал с непочатым шампанским, вышел на центр залы и, передразнивая помещика, подбоченился.
– Переверзев мне абсолютно всё в карты проиграл, – обвёл он рукой вокруг себя, – и усадьбу, и земли, и деревни, и крестьян, которые в них живут. Могу хоть сейчас твою Варю на все четыре стороны отпустить. Теперь я здесь хозяин.
– Ну, это мы ещё посмотрим, – окинул его недобрым взглядом Шурка и поспешил прочь из гостиной.
Захарьеву показалось, что помещик спустился на первый этаж, и он бросился вниз. Сбежал с лестницы и прислушался. Тишина, только из-за неплотно прикрытой двери девичьей доносились всхлипывания. Шурка подошёл ближе и услышал прелюбопытный разговор.
– Пропали мы, – говорил сквозь слёзы женский голос. – Молодой граф не иначе, как злодей. Обыграл нашего пана в два счёта. Ноне Марьян Астафьевич непременно руки на себя наложат. А новые баре из нас почнут кровушку пить. Ведь граф чай немец, а у них вера такая – лютая.
– Не лютая, а лютеранская[80], – поправил мужской голос. – Да и потом, не немчура они – аглицкого подданства. Хотя там тоже всяких упырей и вампиров премножество.
– А коли не порешат нас, – вёл своё женский голос, – то непременно распродадут.
– Да может, Марьян Астафьевич ещё откупятся?
– Не откупятся. Вишь, в кабинете закрылись. Того и жди – стрельнут…
Шурке стало жутко неприятно от мысли, что из-за них с Лерой кто-то так переживает, а кто-то и вовсе хочет себя жизни лишить. Пусть это и жестокосердный крепостник-помещик.