1924 год. Старовер - стр. 44

Вот только продолжения не последовало, так как на лестнице раздались шаги. Жена аптекаря спустилась с нагруженным подносом, поставила его на прилавок, бросила недовольный взгляд на графинчик, затем окатила товарища Когановича с головы до ног ехидным взглядом.

– Фима, ты выглядишь, как последний босяк, – при этих словах милиционер сердито запахнулся в тужурку и попытался придать себе независимый вид. – Не надувай щеки, Фима, а то совсем смешно получается. Ладно, кушайте, а я пойду, поставлю чай.

После этих событий у меня разыгрался просто зверский аппетит, и я набросился на еду. Фима откусил от бутерброда с форшмаком и стал вяло жевать, видимо, он еще не окончательно пришел в себя.

– Абрам, давай еще, – Коганович показал на графинчик.

Кац налил, они выпили. Фима снова взялся за бутерброд, а Кац неожиданно о чем-то задумался. Я уже хотел его спросить, о чем он думает, как тот тяжело вздохнул и сказал:

– Мне надо сходить к Антипу Трофимовичу.

Мне это имя ничего не говорило, поэтому я промолчал, продолжая жевать. Человеку надо – пусть сходит. Зато Фима поморщился, видно, этот человек был ему неприятен: – Зачем сейчас-то? Банда в селе.

– А ты хочешь, чтобы этих душегубов вытаскивали из моего дома при белом свете, на глазах у людей?!

Представитель власти отвел глаза.

– Чем-то могу помочь? – спросил я.

– Нет. Мне самому нужно это сделать. Закрой за мной дверь.

Его не было минут пятнадцать, потом раздался тихий стук. Подойдя к двери, я спросил, кто там, после чего откинул крючок.

Открылась дверь, и в аптеку вместе с Кацем зашел новый гость, держа в руках дробовик. Это был крепкий и кряжистый сибиряк, лет сорока пяти-пятидесяти, среднего роста с широкими плечами, имевший простоватое лицо, и в то же время – недоверчивый и жесткий взгляд. Кожа лица, что кора дерева, коричневая, обветренная, дубленая. Борода и усы с проседью. Он огляделся, задержал взгляд на мне, прикинул, оценил, потом подойдя, осмотрел лежащие тела.

– Точно Дубина. Как ни есть варнак каторжный, – опознал он одного из налетчиков. – Столько лет не было, и вот на тебе, явился.

– Ты их приголубил? – он посмотрел на меня.

– Я, – ответил я, пытаясь понять, что представляет собой этот мужик.

– А этого чего? – и он указал пальцем на начавшего приходить в себя бандита.

Я не понял вопроса и озадаченно посмотрел на хозяина дома. Кац отвел глаза, Коганович, делая вид, что его здесь нет, молча смотрел куда-то в пространство.

– Ладно. Мы, люди простые, сами разберемся, – усмехнулся в бороду мужик, потом повернулся ко мне. – О тебе мне уже довелось слышать, старовер.