Укрощение повседневности: нормы и практики Нового времени

Книга, о которой идет речь, предлагает обширный анализ влияния общества, культуры и государства на личное поведение и общественные нормы, рассматривая разные аспекты человеческих взаимодействий и педагогики в историческом контексте. В первом разделе автор обсуждает концепцию Норберта Элиаса о цивилизации, акцентируя внимание на критике его идеи о цивилизующем воздействии государства на дворянство. Элиас выдвигал теорию о том, что государство способствует внутреннему самоконтролю у аристократии. Однако, в рамках своих рассуждений, автор обращается к практике самоконтроля среди маронов, рассматривая, как матримониальная культура влияет на социальное поведение этих племен. Важным моментом является двойственная природа поведения дворянства, где военная и придворная идентичности могут конфликтовать друг с другом, что ставит под сомнение идею о поступательном развитии самоконтроля под влиянием государства. Критическая позиция Дойндама переосмысляет Элиаса в контексте более широкой дискуссии о власти и символическом сопротивлении. Следующий раздел касается недостатка взаимодействия Элиаса с представителями школы "Анналов", но подчеркивает его знания о других французских историках, таких как Доминик Пароди и Морис Мажанди. Эти исследователи играли значительную роль в формировании новых исследований моделей поведения, что сделало их работы важными для последующих исследований Элиаса. Несмотря на хронологическое совпадение, найти явные пересечения между ними и школой "Анналов" сложно, но их идеи продолжают оставаться актуальными до сих пор. Далее обсуждается влияние трактатов, регулирующих придворные нравы, на общество. Эти трактаты заимствовали идеи из античности, итальянских и испанских традиций, а также французских произведений начала XVII века. Внимание уделяется литературе различного характера — от романов до пропедевтических сочинений — и тому, как они формировали концепцию воспитанности в обществе. Также рассматриваются социокультурные аспекты того времени, включая развитие салонной культуры, что подчеркивает влияние личных и общественных норм. Особое внимание уделяется педагогическим подходам, сравнивая стиль Макаренко и Элиаса. Макаренко внедряет радикальный конструктивизм, создавая систему взаимодействий, которая, однако, страдает от своей закрытости. Этот подход приводит к конфликту между необходимостью включения воспитанников в разные социальные группы и отстраненностью его системы. В дальнейшем это открывает путь для альтернативных воспитательных стратегий. Затем книга переходит к обсуждению хореографии и танцевального искусства в Италии с XV до XVI века. Этот раздел исследует, как танец как форма искусства стал требовать от практикующих его регулярных занятий и знаний этикета. Хореографы, такие как Фабрицио Карозо и Чезаре Негри, закладывали основы итальянской хореографии, поднимая ее статус. В следующем отрывке рассматривается жанр ana во французской литературе. Этот жанр, представляющий собой сборники записей и размышлений, демонстрирует связь между образованностью и культурным контекстом. С течением времени жанр трансформируется, отражая новые литературные и социальные тренды. В завершение книга анализирует неординарную тему пука, предлагая юмористический и философский взгляд на физиологические аспекты этого процесса. Автор подчеркивает, что эта тема активна и имеет свои последствия, включая социальное восприятие и культурные коннотации. В целом, книга охватывает широкий спектр тем, включая культурные и социальные практики, педагогические теории и историческое развитие французского и итальянского искусства, создавая многоаспектное представление о сложностях человеческого поведения в контексте общества и культуры.