Звёзды в луче фонарика - стр. 13
Потом случилось событие, окончательно переломившее мою жизнь на две части. Иван Сергеевич сообщил со скорбью в голосе, что у него забирают любимого пациента, то есть меня.
– Куда? Кто забирает? – удивился я.
– Твоя контора забирает, – забурчал профессор. – Они потребовали у меня отчет о твоем здоровье, будто я солдафон в строю! Теперь тобой займутся военные медики.
Новость мне не понравилась. Я не видел Ивана Сергеевича сквозь повязку, но по ожесточенному звону небьющихся пробирок догадался, что профессор крайне раздосадован, если не зол.
– Эти мясники тебя убьют, молодой человек, – бурчал Иван Сергеевич. – Я тебя лечил, а эти будут исследовать.
– Что это значит?
– Только то, что я сказал.
– Я не собираюсь попадать к ним в руки.
– Твоего согласия никто не спрашивает. Вот приказ, где тебе велено явиться в такое-то место в такое-то время.
За словами последовал резкий хлопок триксовой бумаги по столешнице. Я заерзал на стуле, шаря рукой по столу и по листам, будто мог прочитать приказ на ощупь. С повязкой на глазах я чувствовал себя беспомощным и оттого сильно нервничал. Еще и Качин подлил масла в огонь:
– Тебя забирают, как теленка на бойню. И, главное, совершенно, совершенно не считаются с моим мнением, будто я… – тут профессор злобно фыркнул, – будто я студент, проваливший экзамен! А я, между прочим…
Я разозлился.
– Снимите с меня повязку, немедленно! – приказал я.
– Рано! Глаза еще слабые.
– Что там еще можно исследовать?
– За эту пыль можно получить звание, молодой человек. Неважно какое, научное или военное. Они найдут, что исследовать. Здесь еще плясать и плясать. Мне это ни к чему, моих трудов хватило бы на десяток докторских. Мне жаль вашу жизнь, Андрей.
Старик долго еще бубнил себе под нос, привычного хихиканья слышно не было, а я чувствовал себя загнанной в угол крысой, и эта мысль – мысль, что могу стать жертвой – страшно злила.
Я решил дождаться ночи, когда никто не помешает внезапным визитом, снять повязку и посмотреть, что стало с моими глазами, а потом попытаться выбраться из лаборатории. И я ее снял. Из номера уже успели вынести телевизор. Эти умники решили, что он мне больше не понадобится. Обстановку номера давно изучили мои руки.
В мире, куда я попал, не было цветов. Отсутствовали даже черный и белый, зато я различал все оттенки желтого и коричневого. Тем не менее, видел я отлично. Так что же случилось с глазами?
Зеркала в комнате не оказалось. Не было его и в ванной, хотя оно там висело совсем недавно. Я натыкался на него, когда на ощупь шел умываться. Сопя от злости, я выглянул в коридор и позвал дежурную. Она не откликнулась. Спала, вероятно. Я в некотором замешательстве вернулся в комнату. В коридоре запоздало послышались торопливые шаги, и в номер заглянула дежурная: