Звездные трагедии - стр. 11
Должно быть, именно в силу неразделенности чувства оно длилось необыкновенно долго для того возраста – три или четыре года. В сущности, только бури гражданской войны заглушили его…»
В начале 1918 года политическая ситуация во Владивостоке заметно осложняется. В апреле в город высаживаются оккупационные войска японцев и англичан. Население города реагирует на это неоднозначно – часть людей приветствует приход иностранцев (мол, теперь в городе установится настоящий порядок), часть активно выступает против. Фадеев, как и все члены «коммуны», был в числе противников оккупации. Однако почти все преподаватели требовали прекратить в стенах училища всяческие политические дискуссии, в противном случае грозя ослушникам исключением. Но их требование было нарушено. Вскоре в 7-м классе началась форменная буза – ученики потребовали исключить из училища преподавателя, который на уроке бросил в лицо всему классу фразу: «Вы мерзавцы!» Однако руководство училища не пошло на поводу у бунтовщиков и поступило диаметрально противоположным образом – исключило из училища нескольких особо активных смутьянов. Но руководители не учли одного – что на сторону исключенных встанет чуть ли не все училище. Вскоре началась забастовка, которая как цепная реакция постепенно охватила многие училища города. Эта забастовка была тут же поддержана Владивостокским Советом рабочих и солдатских депутатов. В конце концов, видя, что сила не на его стороне, руководство коммерческого училища пошло на уступки и удовлетворило все требования стачечного комитета.
Лето 1918 года Фадеев провел у родителей в Чугуевке. А когда в сентябре вернулся во Владивосток, там уже была другая власть – белогвардейская (колчаковский мятеж произошел в июне, и советская власть была свергнута по всему Приморью). Вот как вспоминал затем Фадеев: «Шла кровавая битва, в которую был втянут весь народ, мир раскололся, перед каждым юношей уже не фигурально, а жизненно… встал вопрос: „В каком сражаться стане?“
Фадеев с выбором определился довольно быстро – в том же сентябре он вступил в ряды Коммунистической партии. Так как происходило это в подполье, Фадеев не проходил кандидатского стажа, даже экзаменов по политграмоте у него не принимали. А затем начались его боевые будни. По поручению Владивостокского партийного комитета юные подпольщики (а вместе с Фадеевым в партию вступили еще несколько учащихся коммерческого училища, среди которых были трое его лучших друзей: Женя Хомяков, Гриша Билименко и Петя Нерезов) вели агитационно-пропагандистскую работу среди молодежи города, расклеивали листовки, работали связными и стояли «на стреме» у явочных квартир. В апреле 1919 года Фадеева и его друзей с поддельными паспортами (Фадеев, например, значился Александром Булыгой) переправили в центр партизанского движения края – Сучанскую долину. Так началась новая полоса в жизни юного Фадеева – его «партизанские университеты». У этой «школы» были как светлые, так и темные стороны «обучения». Например, именно там Фадеев впервые по-настоящему увлекся возлияниями. Вот его собственные слова на этот счет: «Я приложился к самогону еще в 16 лет, когда был в партизанском отряде на Дальнем Востоке. Сначала я не хотел отставать от взрослых мужиков в отряде. Я мог тогда много выпить. Потом я к этому привык. Приходилось. Когда люди поднимаются очень высоко, там холодно и нужно выпить. Хотя бы после. Спросите об этом стратосферников, летчиков или испытателей вроде Чкалова. Мне мама сама давала иногда опохмелиться. Я ее любил так, как никого в жизни. Я уважал ее. И она меня понимала. Это был очень сильный человек…»