Звездная пыль - стр. 7

Вспомнив об отце, я сразу помрачнела. Иногда я ужасно скучала по нему. Пожалуй, он был единственным человеком, которого я в своей жизни по-настоящему любила. Но я забыла его запах. И то, как неприятно колола кожу щетина, когда он целовал меня в щеку по приходу домой, пока я притворялась спящей.

Как ни странно, гость Адама стал первым человеком, который вызвал у меня похожие чувства.

— Наташа? — услышала я томный голос из комнаты, будто прийти мог кто-то другой. В квартире тети и гостей-то не бывало. — Это ты?

— Да, — отозвалась, подавляя желание съязвить на ровном месте.

Полина Игоревна всегда спрашивала, я ли это вернулась, но никогда не выходила встречать. Я переехала к тете в шестнадцать, уже будучи вполне самостоятельной девушкой, и с тех самых пор мы просто жили рядом, будто вежливые соседки. Она не проверяла мою успеваемость, не интересовалась балетом, но и не мешала. Скользила тенью мимо двери в своей шали да иногда звала попить с ней чаю.

Квартира, находившаяся совсем рядом с Университетом, досталась Полине Игоревне от мужа: профессорские хоромы на четыре комнаты с потолками под три метра. Я понятия не имела о финансовых возможностях тети и предполагала, что она не бедствует, но по квартире этого не скажешь. Ремонт в ней не делался много лет, и на стенах все еще красовались розы и вензеля, видавшая виды мебель стыдливо прикрывалась вязаными крючком салфетками, а краска на дверях и полу облупилась. Впрочем, Полине Игоревне это подходило, а я не жаловалась: деревянные полы, просторные комнаты и отличная звукоизоляция, присущая старым зданиям, позволяли тренироваться прямо в доме.

Разувшись, я прошла в свою комнату, бросила сумку на диван, а сама немедля встала перед зеркалом. Приподняла подбородок, повернула голову чуть вбок и попыталась скопировать выражение лица, с которым заканчивала соло Диана. Но как же нелепо это смотрелось без внутреннего огня: будто к уголкам рта и глаз приклеили невидимые ниточки, а затем потянули. Маска унылой, но улыбающейся пластиковой куклы. Разозлившись на саму себя, я отвернулась от зеркала и направилась на кухню. Достала из морозильной камеры лед, чтобы приложить к пальцу, а затем вернулась в комнату и включила музыку, под которую мы танцевали. Сжимая одной рукой пакетик, второй я подмахивала в такт мелодии, пытаясь уловить эмоции. Но все тщетно. Радость, грусть, воодушевление — что должна была сказать мне музыка? Наверное, следовало подойти к Адаму и попросить рассказать, какой постановщик видит героиню в той или иной сцене, а не гадать на кофейной гуще. Этим я решила заняться с самого утра следующего дня. За прошлую пощечину Адаму придется пройти со мной соло, а иначе…