Звездная пыль - стр. 36
— Знаешь, а ты молодец: пытаюсь вспомнить обещание главной роли в новой постановке и не могу такого вспомнить. Промо, и только. Ты говорил Адаму, что для рекламы Ди не подходит, но из зрительного зала никто не заметит разницу. Хитро.
— Спасибо, только разницу обязательно заметят, придирчивые люди все замечают. Впрочем, я действительно не обещал тебе место примы, ты его попросту не потянешь. Это знает и Адам, и Диана, и вся труппа. У тебя нет поддержки, стоит им как следует нажать — ты сломаешься. Но, видишь ли, афиша есть афиша — она соблазняет и обещает, нельзя ставить на нее не ту девушку, если нет достойной причины для замены. В день премьеры мечта должна воплотиться. Как это обыграть, чтобы Диана не повыдергивала волосы всем танцорам, — головная боль вашего руководителя. А у тебя задача простая: сделать все возможное, чтобы никто не догадался о пометке «второй» на составе. Сумеешь — поговорим о том, кому достанется место примы… в следующем сезоне. И лучше, чтобы этот разговор проходил между нами с Адамом, а не нами с тобой. Потому что амбиции нуждаются в подкреплении. У тебя в руках козырная карта. Разыграй ее как следует.
После шоколадного батончика я была совсем не голодна, но забросила в рот очередной кусочек рыбы, чтобы дать себе время переварить слова Вита и унять рвущуюся наружу злость. Звучало разумно, но очень хотелось найти контраргументы, пусть я и знала, что громче танца не прозвучит ничто. Какая же я дура, что посмела на что-то надеяться. Никогда не чувствовала себя неудачницей, а тут… да, самая настоящая. Надеялась победить Диану, у которой танцевальный опыт равен моему возрасту. Ну не смешно ли? Вот только время идет. Минус три года в труппе, минус еще год… В голове сам собой включился невидимый таймер обратного отсчета, отмеряющий время моей карьеры, а за ним пришла паника. Пока внутри не развернулась настоящая война за самоконтроль, я поспешила продолжить разговор, причем максимально нейтрально.
— Хорошо, — ответила, стараясь затолкать внутрь горечь.
— Я ждал более бурную реакцию.
— Ты сказал, что все решено, твои аргументы логичны. Ты вынудил Адама прогнуться, что могу сделать я, чтобы тебя переспорить? Совершенно ничего.
— И никаких слез и увещеваний? — Вит все еще недоверчиво щурился.
— Не думаю, что приглашая меня в ресторан, ты рассчитывал на громкую истерику в людном месте.
— Надеялся таким образом ее избежать, — поправил он меня.
— Я никогда не буду ни о чем умолять. Тем более мужчину, — скривилась я.
Вит весело рассмеялся и сделал большой глоток вина. Это был первый раз, когда я услышала его смех, и прозвучал этот смех оскорбительно. Он не поверил, но он меня не знал. Больше всего я презирала мать за то, что она унижалась перед отцом долгие годы. Я бы никогда не стала такой, даже в малом. Потому, глядя на смеющегося Вита, захотелось встать и уйти немедленно, только мысль о том, что он недооценивал меня, как и все остальные, заставила остаться. Он думал, что меня можно сломать. Он ошибался.