Звезда по имени Алголь (сборник) - стр. 15

– Мы учимся изображать лист. Форму листа. А у вас какие-то фантазии, – сердито ответила Елена Ивановна на вопрос, за что снижены оценки.

Вслед за кленовым листом пошли бесконечные узоры. На каждом уроке – узор. С бумажкой-образцом в руке Елена Ивановна выводила узор мелом на доске, а весь класс срисовывал. Узоры эти напоминали мне ковры или завитушки обоев, а один был точь-в-точь, как на этикетке маминого крема.

Я терпеть не мог узоры. Разве это живопись? И Барчик их недолюбливал. Но всё же мы старались. Сережка не жалел красок. Я делал извивы линий такими причудливыми, что им позавидовал бы среднеазиатский минарет. И что? За первый же узор мы получили по «тройке».

– Надо было рисовать, как на доске, – было сказано нам. – Всё у вас, не как у других.

Зато те, кто раньше не особо блистал на уроках рисования, стали получать «четверки» и «пятерки». Даже Колька Оседловский получил «четыре». Это было уже чересчур! Мы с Барчиком стали назло рисовать не то, что на доске, а свое, на вольную тему. Мы расписывали целые картины и неизменно получали за них «два». И как-то незаметно одноклассники перестали считать нас «художниками». Ведь большинство сами теперь имели по рисованию «пятерку» (а раньше эту отметку заработать было очень нелегко). Некоторые поговаривали, будто они всегда рисовали хорошо, но прежний учитель занижал им оценки.

– Просто вы с Барчиком были его любимчиками, – заявил нам Колька Оседловский.

К урокам рисования, которые я до этого так любил и ждал с нетерпением целую неделю, я стал относиться, как Колька. И если, к примеру, урок отменяли, я замечал, что радуюсь, как он.

Барчик же, чтобы не испортить себе оценку за год, стал срисовывать с доски. А еще он помогал Наташке раскрашивать ее узоры, так что скоро и Наташка сделалась пятерочницей по рисованию.

А я скучал и почти ничего не делал. Я и для себя перестал рисовать. И все мои прежние рисунки постепенно порастерялись. И только уже учась в десятом классе, я обнаружил, что один из них всё же сохранился, мой рисунок с грибами. Он висит у Наташки дома, над ее письменным столом.

Шестиклассник Семен Никáков утер рукавом вспотевший лоб. «Кажется, я на пороге великого открытия», – подумал он с нарастающим внутренним трепетом. Он даже зажмурился на несколько секунд, точно ужаснувшись самих этих слов: «великое открытие».

Немного успокоившись, он покосился на сидящую с ним за одной партой Светку Мямлину. Пишет, усмехнулся он, и не подозревает, что рядом с ней совершилось событие огромной научной важности. Трудно даже представить, какой важности! Ну, может, не такой важности, как открытия Ньютона или Пифагора… А может, и такой. И уже не в силах ждать окончания урока, Семен лихорадочно заерзал на сидении.