Звери. Во власти порока - стр. 7
— А ты еще спрашивал, почему я ее хотел утихомирить, — Адам толкает Мартина в грудь и делает шаг ко мне. — Согласен, крошка, пусть сами тут в карты играют, а я предпочту насладиться своим трофеем.
— Я не трофей… — отступаю.
— И рановато тебя с моими друзьями знакомить, — хмыкает. — Только воспитанных и послушных девочек стоит брать с собой, да? А ты непослушная девочка, Эни. Балуешься, отвлекаешь нас от важных разговоров, вопросы задаешь и мешаешь. А ну, стой.
Столбенею от тихого приказа. Эмиль делает шаг, и Адам с рыком на него оглядывается:
— Моя сучка. Моя. И мы уходим, Эмиль. Хорошего вечера, господа.
Опять перекидывает меня через плечо и шагает прочь, легко и самодовольно похлопывая меня по бедру:
— У нас с тобой будут свои забавы…
Эмиль порыкивает ему в след, и Мартин в ответ недовольно урчит:
— Он же тебя провоцирует. Мы не станем из-за человеческой самки тут устраивать разборки.
— Я не самка, — в бессильной злобе кряхчу. — Это вы кобели, а я…
— А ты будешь лечить мои душевные раны, — Адам смеется, но я не слышу в его смехе радости и веселья. Только угрозу. — И тебе придется очень постараться.
— А если я тебе притащу Мелиссу? — шипит Эмиль. — Есть вариант ее вернуть…
Адам тормозит, замирает, и я слабо бью кулаком его напряженной пояснице.
— Ты серьезно? — фыркает Мартин.
— А что? Его к ней не подпустят, а я… хитрый, пусть и не рыжий. Есть у меня один вариант эту сучку приволочь обратно к Адаму.
Меня держит на плече не человек, а статуя. Разъяренная статуя, в груди которой клокочет гнев и ненависть. Да он эту Мелиссу на клочки разорвет, если увидит.
— Пусть катится эта гадина к черту, — хрипло отзывается Адам, пинает дверь и выходит на крыльцо.
Я влипла. Адам всю ярость, что разбудила в нем его бывшая, на меня перенаправит. Я взбрыкиваю, дергаюсь на его могучем плече, пока он тащит меня к машине. Резко спускает на ноги, встряхивает и всматривается в лицо. Глаза у него горят желтыми огоньками.
— Я тебя прямо тут сейчас отымею.
Все опять тонет в размытых темных пятнах ночи. Пытаюсь оттолкнуть Адама, а он заталкивает меня в салон машины:
— Тихо!
Я погружаюсь в какой-то транс. В темноте горят лишь звериные голодные глаза. Они гипнотизируют и выжигают все мысли.
— Вот так, — хмыкает Адам, и я вздрагиваю.
Опять куда-то едем, но я вижу только подголовник водительского сидения и затылок Адама, а все остальное — размытое и плывет пятнами.
— Ты не будешь ничем отличаться от того урода в подворотне, если не отпустишь меня… — еле ворочаю языком.
— Да чтоб тебя…
— Отпустить меня, было бы правильно…