Зверь - стр. 22

Громкий сигнал объявил об окончании матча. Толпа на трибунах начинала бесноваться. Дьяволы выиграли со счетом четыре – один, а это значит, что сейчас среди особо буйных фанатов может начаться потасовка. Поэтому я поспешила убраться с трибун.

Через некоторое время, когда хоккеистам позволили привести себя в порядок после матча, началась пресс-конференция.

За трибуной уселись Ник Эшбрук – левый нападающий Дьяволов и Зверь.

Ник практически не привлек моего внимания, в отличие от Макса. Волосы Пауэлла были все еще влажными после душа, он зачесывал их назад, но непослушные пряди выбивались и спадали на его лоб. Гладковыбритые щеки заалели, что сильно выделялось на бледном лице. Свободная черная толстовка с логотипом Дьяволов не могла скрыть его бугристых мышц и стальной, как у супермена груди. Низкий ворот открывал вид на его крупные ключицы, жилистую шею и милую ямку у основания шеи.

Я старалась прогонять из своей головы мысли о том, как потрясающе он выглядел, но предатели лезли в мою голову снова, заставляя меня раз за разом скользить взглядом по его прямому носу, сжатым губам и точеному подбородку.

Пауэлл скучающе оглядывал зал для конференций, пока не дошел до моего лица. Темная бровь едва заметно дернулась. Я замерла, пойманная в капкан холодных голубых глаз. В течение нескольких долгих секунд он разглядывал мое лицо, но затем Ник что-то шепнул ему, и тогда Макс потерял ко мне всякий интерес.

– Давайте начнем, – раздался голос представителя команды, и на хоккеистов посыпались вопросы.

Во время конференции я избегала смотреть на него, почему-то Зверь вызывал в моей душе странное волнение.

Лишь раз мне удалось задать вопрос, ведь меня перебивали и игнорировали. Все дело в том, что в этом зале сидели одни мужчины. Было неприятно осознавать, что только меня здесь не считают журналистом.

Я помню истории Робин Херман19 – журналистки The New York Times. Она активно боролась за права женщин-журналистов в «мужской» среде обитания. Во время работы ей пришлось столкнуться со многими непринятыми вещами в мужских раздевалках. Ее выгоняли, оскорбляли и грубили ей. Хоккеисты могли посмеиваться над ней и ее коллегами женщинами, могли дурачиться: специально выходили из душевой обнаженными, провоцируя, и делали странные непонятные вещи. Как, например, когда игрок одного клуба в присутствии женщин-журналистов сорвал полотенце со своего сокомандника. Враждебное отношение к женщинам-журналистам в хоккее сохранилось, поэтому представительницы прекрасного пола редко шли работать журналистами в мужской вид спорта.