Звенел булат - стр. 29

Царская свита помогла выйти царице. Одетые в длинные белые шёлковые платья, с белыми кружевными зонтиками, четыре дочери царя голубками выпорхнули из машины. Весело улыбаясь, великие княгини раскланивались с публикой. Джаваду казались они необыкновенно красивыми, похожими друг на друга, только роста разного.

На трапе и палубе яхты были разостланы пёстрые ковры. Дочери царя, чуть приподняв подолы платьев, тоже направились к яхте. Впереди них, в широкополой шляпе, важно, как гусыня, шествовала царица.

Джавад не слышал ни громких возгласов приветствий, ни звуков духового оркестра. Он смотрел, смотрел на людей иного мира, загадочного, непонятного.

– Остались, значит, ночевать на «Штандарте», – говорил Спиридон Мартынович вечером, сидя у калитки. – А Гришки, значит, с ними не было?

– Какого Гришки? – полюбопытствовал Джавад.

– Мужичонки, Распутина.

– Мужичка, дедушка, не было, из простых был только один моряк, большой такой, сына царя нёс.

– Как же это они Гришку с собой не взяли? – не унимался старик.

– А кто такой Гришка? – недоумевал Джавад.

– Мужик в лаптях, с бородой, святой старец. – Боцман хитро улыбнулся и добавил: – Советчик и помощник её величества. – Но ничего, – продолжал он бормотать, – мужик-лапотник до трона добрался, доказывает, значит, что править может и чернь. Царь только его и немку-царицу слушает. Раз она немка, душа не будет болеть за русский народ. Его величеству надобно не здесь быть, а там, где сражаются армии. Настоящие правители и вожди сами должны быть впереди, коли хотят победы…

Послушал Джавад речи подвыпившего хозяина и понял, что недоволен Спиридон Мартынович царём своим. Придя домой, он рассказал отцу о том, что говорил хозяин о царе.

– Мало ли что можно наговорить, когда языком управляет не разум, а дьявол. Правитель всегда нужен государству, как семье хозяин. Не станет хозяина – порядка не будет, а без порядка жизни не будет. Плохо, когда каждый сам себе хозяин.

– Ты думаешь, отец, что весь порядок от царя? – спросил Манаф, приподнявшись с подушки.

– Не нам, беднякам, об этом судить.

Манаф сдержал себя, он знал, что отец не любит, когда ему возражают, он ведь глава семьи.

Больной Абакар слёг и почти не поднимался. Чаще приходилось оставаться Джаваду дома для ухода за отцом. Старик страдал болезнью сердца. Процесс осложнился водянкой живота. Бледный, с синюшными губами, задыхаясь при малейших усилиях, едва передвигался он по комнате. Манаф хотел было увезти больного в аул, но врачи не порекомендовали, – слишком плох, не вынесет дороги, сказали они.