Зубы дракона - стр. 31

Больше всего в группе Джонсону понравилась милая миссис Коп, которая была кем угодно, только не обманутой калекой, как заявлял Марш. Ей предстояло сопровождать их только до Юты, а потом шестеро мужчин (вместе с Джонсоном их стало семеро) двинутся к бассейну реки Джудит на севере территории Монтана, чтобы охотиться за ископаемыми мелового периода.

– Монтана! – сказал Джонсон, вспомнив, что говорил Шеридан насчет того, чтобы держаться подальше от Монтаны и Вайоминга. – Вы действительно собираетесь отправиться в Монтану?

– Да, конечно, это чрезвычайно волнующе, – сказал Коп; его лицо и манеры излучали энтузиазм. – Там никто не бывал с тех пор, как Фердинанд Гайден[18] открыл эти места в пятьдесят пятом и заметил огромное множество окаменелостей.

– А что случилось с Гайденом? – спросил Джонсон.

– О, его прогнали черноногие[19], – сказал Коп. – Они заставили его уносить ноги.

И Коп засмеялся.

Джонсон проснулся в полной темноте, слыша грохот поезда. Он нащупал карманные часы – было десять. На мгновение он в замешательстве подумал, что сейчас десять вечера. Потом темноту пронзил луч ослепительного света, и еще один. Мерцающие лучи осветили купе: поезд громыхал через длинные снегозащитные галереи, пересекая Скалистые горы. Джонсон увидел снежные поля в конце июня, и их блеск был таким ослепительным, что стало больно глазам.

Десять часов! Он натянул одежду, поспешно вышел из купе и нашел Копа – тот глядел в окно, нетерпеливо барабаня перепачканными пальцами по подоконнику.

– Простите, что проспал, профессор. Если бы кто-нибудь меня разбудил, я…

– А что такого? – спросил Коп. – Какая разница, спали вы или нет?

– Ну, я имел в виду, что я… Уже так поздно…

– Мы же в двух часах от Солт-Лейк-сити, – сказал Коп. – И вы спали, потому что устали – великолепная причина для сна. – Коп улыбнулся. – Или вы решили, что я тоже вас брошу?

Смущенный Джонсон ничего не ответил. Коп продолжал улыбаться, а спустя мгновение нагнулся над альбомом, который лежал у него на коленях, взял перо и начал рисовать пальцами, испачканными в чернилах.

– Полагаю, миссис Коп позаботилась о кофейнике, – не поднимая глаз, сказал он.

Тем вечером Джонсон записал в дневнике: «Коп по утрам рисует, очень быстро и талантливо. От других я многое про него узнал. Он был ребенком-вундеркиндом, написавшим свою первую научную работу в возрасте шести лет, а теперь (кажется, сейчас ему 36) опубликовал уже около тысячи работ. Ходят слухи, что до женитьбы у него был роман, но неудачный, и тогда, может быть, от отчаяния он уехал в Европу, где познакомился со многими великими учеными-естествоиспытателями нашего времени. Впервые он повстречался с Маршем в Берлине и обменивался с ним письмами, делился рукописями и фотографиями. Он также считается экспертом по змеям, рептилиям и вообще земноводным и по рыбам. Штернберг и студенты (кроме Мортона) очень преданы ему. Коп – квакер и миролюбив до мозга костей. Он носит вставные деревянные зубы, удивительно похожие на настоящие; я бы сам ничего не заметил. В этом, как и почти во всем другом, он полная противоположность Маршу. Марш берет усидчивостью, Коп – блестящим умом; Марш скрытен, а Коп открыт. Во всех отношениях профессор Коп выказывает куда больше человечности, чем его коллега. Профессор Марш – безрассудный, одержимый фанатик, который делает несчастной собственную жизнь и жизни тех, кем он командует. Коп же демонстрирует уравновешенность, сдержанность и вполне симпатичен».