Зойка - стр. 27
Хлюпая носом, она встала и села за стол. С жалостью посмотрела на испорченную открытку и заплакала еще горше. Достала лист бумаги и ручку.
Вывела в углу его имя и тут же слезы размыли синие чернила в одну большую кляксу. Зойка обхватила голову руками и упала ничком на стол.
И о чем она собралась Славику писать? Будет требовать ответ от того, кто ни разу перед ней не провинился? Нет, так правды не узнать. А, если поклеп? Что же за любовь у нее такая слабая, что сама в себе сомневается!
Зойка скомкала и выбросила испорченный лист, утерла слезы и легла на постель, лицом к стене и прижав к груди потрепанную открытку.
Надо верить. Верить и ждать.
Когда вечером мать вернулась с работы, Зоя прикинулась больной, и до следующего утра ее никто не беспокоил. А к ужину опять явился Тихон. Узнав, что ей нездоровится, пришел в комнату и сел на стул рядом с постелью.
- Здравствуй, Зоя. Ты заболела?
От звука его голоса раны на сердце заныли пуще прежнего.
- Уйди…
- Может, хочешь чего? Чаю с медом или…
- Ничего мне от тебя не нужно! - прошипела она, пряча заплаканное лицо в подушку. - Только чтобы не лез…
- Хочешь, я картошку на сале пожарю, твою любимую? - но Зойка в ответ лишь с головой укрылась одеялом.
Тихон посидел какое-то время, не зная, куда себя деть. Хлопнул широкими ладонями по коленям и, наконец, ушел, оставив Зойку в гордом одиночестве.
Обессиленная, она уснула, а когда проснулась, обнаружила на стуле рядом с кроватью тарелку с остывшим ужином и записку без подписи: “Только скажи кто тебя обидел и ему головы не сносить”.
Почерк скучный и ровный, как у первоклассника, только хвостик у буквы “б” зигзагом. И ни одной запятой.
Зойка разорвала записку на мелкие кусочки и, сжавшись в комочек, опять нырнула под одеяло, зажав рот ладонями. Из груди наружу вырвался жалобный стон и она зажмурилась, ругая сама себя.
Она должна быть сильной, должна верить!
И, пока Славик в отъезде, не допустить, чтобы завистники разрушили их любовь!
“Пусть он землю бережет родную, а любовь Катюша сбережет…” - тихо-тихо пропела Зоя и промокнула краем одеяла выступившие слезы.
Слава вернулся через две недели.
Веселый, довольный, полный надежд и планов. И, конечно, первым делом побежал к Зойке.
Времени думать о ней на практике особо не было: то теорию сдавай, то осваивай тонкости управления настоящим поездом, то с ребятами выберись на танцы, чтобы пятерки обмыть да с девчонками местными потанцевать.
Но, как вернулся, как окунулся в жизнь родного сердцу города, сразу почувствовал, что ужасно соскучился по ее ореховым глазам с зеленцой и мягким податливым губам. Острому на расправу языку и нежным, родным объятиям.