Зови меня Златовлаской - стр. 44

Кроме нас контрольные переписывали еще несколько ребят. Ирина Константиновна раздала нам задания, и мы принялись за работу. Присутствие Пешкова отвлекало меня от геометрии. Пару раз я замечала, что он смотрит на меня. Сделав над собой усилие, я попыталась сосредоточиться.

Благодаря Булаткину все задания казались мне понятными, и я решила, что неплохо справилась. Когда Ирина Константиновна объявила, что время вышло, я поднялась из-за парты практически одновременно с Димой. Столкнувшись у ее стола, мы сдали свои работы и, собрав вещи, вышли из кабинета.

В школе было пусто. Я шла по коридору, а Пешков отставал на пару шагов. Было неловко идти рядом и не разговаривать. Когда мы стали спускаться по лестнице, Дима неожиданно сказал:

– Саш, давай поговорим?

– О чем?

– Мы не общались две недели. Думаю, темы найдутся.

Спустившись на первый этаж, я взяла из раздевалки пальто. Дима прихватил куртку и скейт. Одевшись, мы вышли на улицу.

– Давай прогуляемся, – он потянул меня в противоположную сторону от моей привычной дороги домой. Я не стала сопротивляться.

Погода выдалась аномально теплая и безветренная для ноября. Я была без шапки и совсем не мерзла. Однако темнело рано. Несмотря на то, что шел только восьмой час, казалось, что сейчас уже глубокая ночь.

– Я хотел позвонить или написать, но времени совсем не было, – признался Пешков.

Никогда не верила фразе "у меня не было времени". В сутках одна тысяча четыреста сорок минут. Как может человек не найти одну минуту, чтобы просто написать: "Привет, как дела?"

Дима говорил, что сначала посчитал мою реакцию относительно вписки у Шарова неадекватной, но, поразмыслив, признал, что у меня были причины для недовольства. Он сказал, что Яна для него хорошая подруга и много раз выручала его, поэтому он не может вычеркнуть ее из своей жизни.

– Я не требую, чтобы ты вычеркивал ее из жизни, – ответила я. – Просто хочу понимать, кто я для тебя. Хочу понимать, что между нами.

– Ты хочешь отношений? – неожиданно прямо спросил он.

– А чего ты хочешь?

Дима помолчал, а потом негромко сказал:

– Я думаю, что отношения лишь отвлекают нас от неизбежности одиночества.

– Тогда я вообще тебя не понимаю, – вздохнула я.

– Саш, ты мне нравишься. Но давай позволим тому хорошему, что есть между нами, развиваться без излишнего давления.

Я не знала, что ответить. За всем этим словоблудием я с трудом угадывала истинный смысл слов. Что он имел в виду? Может, стоило интерпретировать его высказывание как "ты мне нравишься, но не настолько, чтобы я захотел с тобой встречаться"?