Зов ночной птицы - стр. 34

Его парик волнами белых кудряшек обтекал плечи темно-синего сюртука с медными пуговицами. Наряд дополняли белые кружевные манжеты, белые чулки на толстых икрах и отполированные до блеска башмаки с серебряными пряжками.

– Да, сэр. Та же история со сливами и с половиной груш. Черешни пока не затронуты, но Гуд считает, что какие-то вредители отложили яйца во все фруктовые деревья. Орехов и каштанов это не коснулось, но потоки воды на плантациях смыли верхний слой почвы и обнажили их корни, что делает деревья уязвимыми ко всякого рода повреждениям.

Докладчик прервал это перечисление бед, чтобы поправить очки на носу. Это был человек среднего роста и соответствующей комплекции, равно как средних лет и посредственной внешности. Светло-русые волосы, высокий лоб и бледно-голубые глаза дополнялись кислой миной, характерной для измученного работой счетовода. Его одежда, в отличие от богатого наряда хозяина, состояла из простой белой рубашки, коричневого камзола и песочного цвета штанов.

– Продолжай, Эдвард, – негромко повторил человек у окна. – Я весь внимание.

– Да, сэр. – Визитер, Эдвард Уинстон, вернулся к записям в гроссбухе. – Гуд высказал одно предложение касательно фруктовых деревьев и настоятельно попросил передать его вам.

Он вновь сделал паузу.

– И в чем состоит его предложение?

Прежде чем продолжить, Уинстон поднял руку и медленно провел двумя пальцами по краям губ. Человек у окна ждал, распрямив широкую спину и сохраняя неподвижность. Наконец Уинстон произнес:

– Гуд советует их сжечь.

– Сжечь? Какие из деревьев? Только больные?

– Нет, сэр. Все.

В комнате надолго установилось молчание. Человек у окна наполнил легкие воздухом и медленно выдохнул; одновременно его спина обмякла и плечи опустились.

– Все, – повторил он.

– Гуд считает, что сожжение – это единственный способ истребить вредителей. Он говорит, что уничтожать только больные деревья в конечном счете бесполезно. Более того, он предлагает разбить новые сады в другом месте, а на прежнем очистить почву морской водой и золой.

Человек у окна издал тихий звук, в котором, однако, можно было расслышать страдальческие нотки. А когда он вновь заговорил, голос звучал еле слышно.

– И сколько всего деревьев надо сжечь?

Уинстон сверился со своим гроссбухом.

– Восемьдесят четыре яблони, пятьдесят две сливы, семьдесят восемь черешен, сорок четыре груши.

– Это значит, нам придется все начинать сначала?

– Боюсь, что так, сэр. Береженого Бог бережет, как я всегда говорю в подобных случаях.

– Тысяча чертей! – шепотом выругался человек у окна. Он уперся ладонями в подоконник, тогда как его карие глаза с покрасневшими веками взирали на обреченные плоды его трудов и мечтаний. – Неужели это