Зов ночной птицы - стр. 120
– Мне пора. Спокойной ночи.
Мэтью недолго сидел в одиночестве над остатками трапезы. Сочтя разумным последовать совету судьи, он поднялся в отведенную ему комнату и, переодевшись в ночную рубашку, забрался в постель под москитной сеткой. Сквозь закрытые ставни до него донеслось женское пение, сопровождаемое бодрым пиликаньем скрипки. Он догадался, что эти звуки исходят от хижин прислуги, а на скрипке играет Гуд, причем в куда более вольной манере по сравнению с его игрой перед гостями на званом ужине. Эта приятная, жизнерадостная мелодия отвлекла его мысли от тюрьмы, Рейчел Ховарт и грядущей порки. Он откинул сетку, выбрался из постели и распахнул ставни, впуская музыку внутрь.
Кучка дощатых лачуг, в которых обитали черные слуги, светилась огоньками фонарей. Гуд сменил мотив, и певица – наделенная воистину царственным голосом – начала новую песню. Мэтью не смог разобрать слов и решил, что это какой-то африканский диалект. Ритм подхватил бубен, а затем контрапунктом подключился низкий и гулкий звук барабана. Голос взлетал ввысь и понижался, блуждал вокруг основной мелодии, шаловливо ее обыгрывал и возвращался на круги своя. Мэтью уперся локтями в оконную раму, высунулся наружу и окинул взглядом небосвод. Плотные тучи не пропускали свет звезд и луны, но зато прекратился дождь, моросивший всю вторую половину дня.
Он слушал музыку, наслаждаясь моментом.
«Кто здесь отец?» Какое странное высказывание судьи. Конечно, он плохо себя чувствовал и его разум слегка помутился, но все же… очень странная фраза.
Мэтью никогда не воспринимал судью Вудворда как отца. Как опекуна – да; как наставника – возможно. Но как отца? Ничего подобного. Не то чтобы он не испытывал к этому человеку никакой привязанности. Все ж таки они пять лет вместе работали и жили в одном доме. Но если бы Мэтью плохо исполнял свои секретарские обязанности, он не продержался бы так долго на этой службе, в чем у него не было сомнений.
Да, именно в этом и заключалась суть их отношений. В добросовестном служении. Мэтью рассчитывал проработать у Вудворда еще несколько лет, пока тот будет нуждаться в его услугах, а потом, быть может, заняться изучением права. Вудворд говорил, что когда-нибудь и он может стать мировым судьей, если изберет себе это поприще.
Отец? Нет. Слишком многого Мэтью не знал о судье, даже проведя рядом с ним пять лет. В частности, ему было неведомо лондонское прошлое Вудворда, а также причины, по которым он переехал в колонии. Почему он не желал говорить о загадочной «Анне», периодически упоминаемой им в ночном бреду? В чем заключалась символическая ценность его золоченого камзола?