Зорге, которого мы не знали. Жизнь и гибель великого разведчика в Японии - стр. 20

Зиберт, модный писатель из Франкфурта, приехавший в Японию, чтобы собрать материал для новой книги, подошел к Зорге. Он ценил журналиста не только как неисчерпаемый источник различных сведений о Японии и Дальнем Востоке, но и как личность. Зорге знал об этом и, не показывая, что это ему льстит, охотно помогал литератору.

– Что вы скажете об этом, Зорге? – спросил Зиберт.

– А что вы имеете в виду? Виски? У него не та температура, которая должна быть.

– Нет, речь идет о начале войны. Каковы ваши комментарии?

– Полагаю, что это настоящее безумие.

– Войны, – согласился Зиберт, – это всегда безумие.

Мужчина у стойки вмешался в их разговор:

– Не скажите! Главное, что они эффективное средство защиты интересов науки и государства.

Зиберт взглянул на незнакомца с удивлением, ибо, как тактичный человек, он не привык, чтобы кто-то бесцеремонно вступал с ним в разговор.

Зорге же, опорожнив стакан, презрительно посмотрел на нахала и не торопясь обратился к Зиберту:

– Вас, видимо, интересует, кто это вмешался в наш разговор?

– Я не слишком любопытен, – скромно заметил писатель.

– Этого наглеца, – громко продолжил Зорге, кажется, зовут Бранцем. Да-да, Августом Бранцем.

Он из персонала немецкого посольства, а по профессии – людоед. Присмотритесь к нему внимательно, Зиберт, это – атташе по вопросам полиции.

– Ну и хорошо, – ответил мирно Зиберт. В его глазах мелькнуло беспокойство.

Бранц подошел к ним вплотную и сказал:

– Не будем обсуждать здесь ваши манеры, Зорге. И все же хотел спросить: считаете ли вы безумием войну, начатую фюрером против Польши?

Зорге внимательно посмотрел на него и спокойно произнес:

– Нет.

– Мы далеки от этой мысли, – поддержал его Зиберт.

– Хотел бы на это надеяться, – буркнул Бранц.

– Эту войну следует считать не безумием, а чем-то другим, – продолжил Зорге. – Представьте себе Германию и Польшу. Предположим: я – Германия! Просто в качестве примера, само собой разумеется. – Широкоплечий, мускулистый здоровяк выпрямился при этом и принял боксерскую стойку.

Бранц невольно отшатнулся.

– Итак, я – Германия и выхожу на улицу. Около гостиницы всегда ошиваются парнишки. Один из них – маленький, худенький и чахоточный – продает спички. Так вот, я подхожу к нему, бью его в подбородок и затем в живот, а когда он падает, прыгаю на него так, что хрустят косточки. Вот какова война с Польшей, Бранц. И нечего разглагольствовать о государственных интересах и национальной необходимости.

– Ладно, – примирительно произнес Зиберт и положил свою тонкую руку на плечо Зорге.

Полицейский атташе криво усмехнулся и сказал с нескрываемой угрозой: