Зоопарк на краю света - стр. 16

Смотритель подобрал длинную бамбуковую жердь и попытался потыкать ею львиный нос, чтобы зверь зарычал или вцепился в жердь клыками. Но Стражник оставался так же равнодушен к его уловкам, как чопорный наставник – к глупым шуткам своих учеников.

Смотритель обозлился: он непременно должен был доказать священнику, что лев еще силен и живуч. Он согнул руку в локте и стал грубо пихать Стражника жердью в бок. Лев не вытерпел, легонько отвел жердь передней лапой, мотнул гривой. Немец думал, что теперь-то Стражник издаст свой фирменный рык, но тот лишь чихнул и неторопливо вернулся в клетку.

Немец хотел было снова подразнить льва, но священник его остановил. Преподобный Кэрроуэй вовсе не искал себе свирепого монстра, слабость и кротость зверя были ему только на руку. Хорошо бы льву, конечно, выказывать чуть больше дикого нрава, но преподобный решил, что когда они доберутся до степи, он что-нибудь придумает на этот счет.

Затем преподобному показали тигровых лошадей и павианов. Крепким здоровьем они не отличались, но, по крайней мере, были живы и, надо думать, способны перенести долгую дорогу. Что же касается питона, он лениво свернулся в клетке клубком, и если бы не мелькавший порой змеиный язычок, никто бы и не понял, жив он или мертв.

Самым «знатным» происхождением среди обитателей зоопарка мог похвастать волнистый попугайчик. Один иностранный дипломат подарил его вдовствующей императрице; попугай кричал на чистейшем китайском: «Долгих лет жизни!» Вдовствующая императрица любила его и всюду носила с собой. Но однажды он выучился где-то ругательству, и все переменилось: непростительно запятнав себя, он больше не мог оставаться во дворце. Вдовствующая императрица приказала отнести его в «Сад десяти тысяч зверей».

Едва завидев преподобного, красивый пестрокрылый попугайчик заверещал: «Паршивец!» и трижды энергично кивнул. Смотритель поспешно объяснил, что дурную привычку птица принесла из дворца – наверняка подслушала, как какой-нибудь евнух заигрывает со служанкой.

Преподобному стало любопытно, и он попробовал было разговорить пернатого, но немец смущенно признался, что больше попугай никаких слов не знает. С тех пор, мол, как этого гаденыша отдали в зоопарк, он даже «долгих лет жизни» разучился кричать. Попугая, однако, совесть не мучила – напротив, он важно захлопал крыльями. Преподобный рассмеялся и протянул руку, чтобы его погладить, но тот безо всяких церемоний больно клюнул его в палец.

Проведав зверей, преподобный остался доволен и согласился заплатить за них оговоренную сумму. Сгорая от нетерпения, немец потянул его подписывать договор. Преподобный печально огляделся и вдруг спросил: