Зонтик царевны Несмеяны - стр. 22

Я набрала номер Арсения. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Приятный женский голос. Словно насмешка над горячей пульсацией, где рука с телефоном. Прости меня, абонент. Прости меня, Арсений. Только бы ты вернулся домой целый и невредимый. Только бы ты был жив и здоров…

Я вспомнила, как Арсений танцевал в кафе, и вдруг почему-то, по какой-то подлой ассоциации мне вспомнилось, как мы с Денисом целовались под яблоней, под тёплым летним дождем. Вокруг текли ручьи, на нас не было ни одной сухой нитки, и, когда мы отстранялись, чтобы посмотреть друг на друга, на носах повисали капли. Мы сплелись в одно целое, тёплое и мокрое, и целовались. «Ты моя живая вода, – сказал мне тогда Денис, – ты та, что всегда…[1]» И, помолчав, добавил: «Завтра мы купим зонт…»

В воскресенье вечером мне пришлось выпить снотворное, и на работу я проспала. Проснувшись, я вышла на улицу и увидела, что наступил отличный день. Солнышко щадило, дул тёплый ветерок, и на глазах распускалась сирень. Она была белая и сиреневая; лет пять назад кто-то из градоначальников постановил посадить на улице кусты сирени, и теперь они были повсюду. Я прошла квартал пешком, нюхая воздух, а мимо текли люди с утренними лицами, запахами, с разными биографиями, и, развлекаясь, я отгадывала имена людей; понаблюдала, как выгружают лоток с мороженым, как его подключают к сети ближайшего магазина, как продавщица надевает фартук и наколку. Когда всё было готово, я купила пломбир и съела его, стоя в густом аромате сирени. Пломбир тоже был отличный. Я дождалась троллейбуса и доехала до работы, разглядывая ускользающие отражения в стекле.

На работе пришлось написать объяснительную, из которой следовало, что я только что освободилась из рабства зубной боли. Мне пришло в голову, что в этом есть какая-то логика, – в том, что в качестве объяснения я выбрала зуб. Я стала беззуба: слаба, подвержена эмоциям. А зубы и вправду пора лечить.

Я взяла у вахтёра ключ и поднялась в кабинет. Стол Яна стоял необитаемый, на столешнице нежилась солнечная полоса. Новенький стол, он напоминал памятник безвременно ушедшему. Вторая коллега загорала в Турции. Ближайшие недели мне предстояло провести в одиночестве.

Включив компьютер, я налила себе кофе и с головой ушла в работу. Перед обедом ко мне заглянули две дамы из соседнего отдела. Они приглашали в столовую. За оставшиеся до обеда минуты я несколько раз набрала номер Арсения. Вечер субботы оставил во мне неприятный осадок нелепости, настолько же случайной, насколько и непредсказуемой. Я не могла придумать, что можно было сказать или сделать в тот вечер иначе и почему всё обернулось так, как обернулось. Странным образом во мне, как заноза, засела обида на Арсения, даже, пожалуй, не обида, а её тень. След от занозы – какая-то пустяшная обида, и звонила я не потому, что хотела слышать Арсения, а потому лишь, что мне надо было убедиться, что с ним всё в порядке. Телефон Арсения не отвечал.