Зона Комфорта - стр. 97

– Штабс-капитан, – подсказал я, немного успокоившись.

– Еще раз приношу извинения, думал, вы предупреждены.

Я опустил штык, понимая, что у конных имелось предостаточно времени, чтобы при желании порубить нас в капусту.

– Нам говорили насчёт разведки, но есть же устав, – я ворчал, но с приязнью. – А ну, пальнул бы я с перепугу! Как там впереди, господа? Где враг?

– В пяти верстах. В Чёрной Гати и вокруг нее. Судя по кострам, там большая часть бригады. Мне кажется, мы с вами знакомы.

– Может быть. – Я все ещё ожидал подвоха.

– Подпоручик Баранушкин.

– А-а-а, – протянул я, делая вид, что узнал разведчика.

– Ладно, господа, нам пора. Счастливо оставаться!

Я услышал, как подпоручик каблуками ударил в брюхо коня, тугое, барабанное. Как ёкнул в брюхе внутренний орган. Селезёнка?

Через минуту вокруг снова была абсолютная тишина. Разведка ушла на воровской хутор Ворманки. Я присел на корточки, зажался, умоляя внезапную резь внизу живота отпустить. Как будто это меня саданул крепкими каблуками разведчик Баранушкин.

У плохого солдата перед боем всегда понос? Но бой позади. Следующий – только утром.

Когда мне полегчало, массируя рукой бок, я спросил у безмолвного Кипарисова:

– Прапорщик, у вас патрон дослан?

– Н-нет, – ответил напарник, подблеивая.

– Чмо вы болотное! – похвалил его я.

И, махнув рукой на ходячее недоразумение, я озадачился загадкой, откуда меня знает подпоручик Баранушкин. Всё время жутко бесит, когда вижу лицо, слышу фамилию, а вспомнить, где и при каких обстоятельствах встречался с человеком, не получается. Я чесаться от этого начинаю.

4

Когда меня бесцеремонно растолкали после двух часов сна, пролетевших одним холостым мановеньем, я едва не разревелся от отчаянья. После того как понял, где нахожусь.

Я сидел на полу, на соломенной подстилке, весь в соломе, как шелудивый пёс. Раздражая молодой бодростью, чрезмерно громким разговором и неуместным смехом по хате сновали офицеры, на одной ноге подхватившиеся по команде «подъем».

В мухами засиженное оконце, скроенное из осколков стекла, пробивалось солнечное утро. Горласто проорал петух, дублируя пять минут назад откричавшего дневального.

Я понимал, что не отдохнул, что для полного восстановления сил нуждаюсь часах в десяти сна. И не в одежде и в сапогах, с вещмешком под головой, а как полагается – в койке, на простыне и подушке. Желательно, помывшись перед сном. Еще лучше— пропустив сто пятьдесят гвардейских.

В правом виске, доставая до глаза, засела раскаленная игла. И, гадство, болит и болит башка. напрочь раскалывается. Я ведь не молоденький юноша, чтобы покемарить децл и снова бежать вприпрыжку. Прошли те времена давным-давно.