Зона Комфорта - стр. 107

– Ай, славно! Это самое… – Он тщился перевести дух. – Ай, во время вы, батенька Владимир Александрович.

Белов оторвался от папиросы, выпустил клубок дыма:

– Мастерство, как известно, не пропьешь, господин полковник.

Никулин насторожился:

– Как вас. э-э-э. понимать? Позвольте в сторонку-с.

Они отошли. Я выбросил из патронника гильзу и заложил в магазин новую обойму. Когда лязгал затвором, комиссар вздрогнул, дёрнув щеками. Сопатка у него была угреватая.

На южной окраине села спохватился притихший бой. Часто защёлкали выстрелы, глухо и осадисто один за другим ухнули взрывы. Два, три, четыре.

Видя, что командиры, описав петлю, возвращаются, офицеры спешно докуривали.

– Второй и третий взвода за мной! – на ходу распоряжался полковник, набивая патронами откинутый вбок барабан револьвера.

Второй наган был зажат у него под мышкой.

Белов тоже ставил задачи:

– Поручик Наплехович, берите троих, грузите оружие в телегу! Вон стоит, запряжённая! Климов, посадите пленных на мушку! Поручик Цыганский, с вами тоже трое. Профильтруйте сдавшихся! Командиров, вплоть до отделенных, направо! Проверяйте, все ли разоружились. Штабс-капитан Маштаков, допросите комиссара!

Никулин увёл два взвода (неполных, суммарно – штыков тридцать) в сторону близкого боя. Я тупо смотрел им вслед— ссутулившимся, идущим гурьбой. Через считанные минуты часть этих людей будет безвозвратно перебита, часть искалечена.

И я тихо ликовал от мысли, что мне позволено остаться там, где не стреляют. Понимал – зыбкая радость моя постыдна.

– Пшёл вперед! – переключаясь на выполнение поставленного приказа, рявкнул на комиссара.

Тот послушно потрусил на полусогнутых в указанном направлении.

– Куда вы его? – обернулся взводный.

– За угол. Изолировать от общей массы. Не сомневайтесь, господин капитан, сделаю в лучшем виде.

– Валяйте!

Мы свернули за хату и я, перехватив винтовку в обе руки, сильно толкнул ею комиссара в грудь. Чтобы спиной он как следует впечатался в стену. Сдернул с его переносицы очки, бросил на землю и наступил сапогом. Провернулся на носке, хрустя раздавленными стёклышками.

Пленный растерянно моргал близорукими глазами. Красиво прорисованными, скорбными.

– Православный, гришь? Рязанской губернии рожак? – подступал я, демонстрируя готовность ударить. – А ну, с-сука, документы на бочку!

Это пережитый за время боя страх заставлял меня быковать над безоружным. Компенсировать собственный срам за то, как на карачках ползал я за скирдой, в надежде, что раненный Фетисов попросит сопроводить его в тыл.

Сублимация чистейшей воды. Защитный механизм психики. Этот, как его, Фрейд!