Золушка в кедах - стр. 9
Перспектива переночевать под крышей, но за металлической решеткой, может устроить только бездомного. Меня же это явно не устраивало.
– Да вы чо, борзянки обожрались? Я чихса с понятиями и меня уже ждут на хате. У предков труселя не стираны, шнурки не глажены, а сеструхи вообще не отдупляют чо и как им делать с причесоном. Выпускай на волю, начальник, а то загнутся они без меня. Нет у тебя ничего на Олесеньку, так что кончай фуфло гнать, сделай ряху подобрее и прикажи псам открыть заслонку. Или верните мобилу, я отскочу и децл побормочу!
Конечно, после такой «милой» просьбы ни один полицейский не удержится, чтобы немного не проучить зарвавшуюся малолетку.
А что я могла сделать? Я же имела в виду совсем другое…
– Фролов, проводи «Олесеньку» в её комнатку, пусть немного посидит и подумает, – вздохнул следователь, наблюдая за тем, как разочарованный в сознательности воробьев котяра бредет к забору.
Пухлый мохнатый зад прямо-таки напрашивался на хороший пендель и если бы следователь оказался рядом, то кот вполне мог приземлиться на ветки с вожделенными птичками.
Крепкие руки встряхнули меня, как хороший бармен шейкер, и, под злобным взором майора, я проследовала к двери. Страшно было, но как донести этим остолопам, что я хочу помочь им, а ещё больше хочу домой?
– Мусора поганые, волки позорные, вы ещё ответите за беспредел. Да не выкручивай ты ласты, дятел кукурузный! – выкрикнула я из коридора.
Следователь хмыкнул и кинул в рот ещё чайную ложечку соды. Свистов укоризненно покачал головой, сокрушаясь о судьбе этого несовершенного мира.
А ведь я всего лишь хотела сегодня сдать экзамен и начать готовиться к поездке на отдых.
Неужели я многого хотела?
Явно не жесткую скамью и древнюю старушку в качестве компаньонки. А за стенкой бухтели представители мужского пола и они тоже вряд ли были счастливы настоящим местопребыванием.
Я украдкой осматривала свою новую соседку.
Женщина напоминала пресловутого деда из загадки про сто шуб. Невообразимое количество юбок и кофт делали её похожей на капустный кочан, из которого торчала кочерыжка-голова. Лицо старушки скрывалось под двумя платками, лишь растрепанные седые космы торчали наружу. Она мелко подрагивала и что-то бормотала себе под нос. То ли молилась, то ли материлась.
Я сидела на краешке скамьи и огорченно смотрела на носок босоножки. Да уж, я представила, как огорчится папа, когда узнает – где провела ночь его дочка.
И как обрадуется мачеха…
О счастье сестер я предпочитала даже не думать – у них появится невообразимое количество подколок и острот.