Золотой век. Книга 2. Империя - стр. 15
Плистарх держал наготове в правой руке копис, в левой – щит. Ему и во сне не могло привидеться, что когда-нибудь он вступит в битву посреди Спарты, тем не менее он двигался вперед так, будто шел на врага. Стражники, как их учили, держались с двух сторон от него с обнаженными мечами и поднятыми щитами. Шлем был только у одного. Второй – с неприкрытой головой и без сандалий. Ступни у него уже покрылись пузырями от ожогов, но он не жаловался.
Плистарх увидел четверых мужчин и двух женщин, они дрались. Он без промедления крикнул им, чтобы прекратили, и все замерли на месте. Нападавшие попытались улизнуть, но Плистарх зарубил их аккуратными, беспощадными ударами, тела повалились на вымощенную булыжником землю.
Стоять остались двое спартанцев, мужчина и женщина. Женщина вдруг упала на колени, согнувшись над раной. Мужчина сел рядом с ней и зарыдал. По его рукам текла кровь, он был без оружия. Плистарх бросил взгляд на убитых илотов. У тех были большие широкие ножи, взятые из какой-то кухни или мастерской. Один такой валялся у ног царя – старая железка с остро наточенным, скругленным у кончика лезвием.
Вдруг илот шевельнулся. Получив ужасную рану, он цеплялся за жизнь и пытался встать. Илоты не отличались таким крепким сложением, как спартанцы. Худые и жилистые, они носили темную, грязную одежду, истрепанную долгими годами труда. Илота не спутаешь со спартанцем, подумал Плистарх. Даже в отсветах пожара он узнавал их.
Стражник царя занес нож, чтобы прекратить эту хрипящую борьбу. Плистрах остановил его прикосновением к плечу. Под ребрами илота зияла глубокая рана. Одно бедро было прорублено ударом, который делает человека калекой. Ему не выжить. И не сбежать, хотя сам поверженный этого, похоже, не сознавал. На глазах у Плистарха он полз, оставляя на земле кровавый след. Царь тряхнул головой, отвратительное зрелище. Илоты не воины. Они вообще почти не люди.
– Что тут случилось? – спросил он у сидевших на земле мужчины и женщины.
Спартанец прижался губами к волосам своей спутницы, словно не мог оторваться от нее. Его трясло, как в лихорадке или в ознобе. С его руки текла кровь, много крови. Плистарх подумал, что такая рана может оказаться смертельной. Тем не менее мужчина продолжал крепко обнимать женщину, сильно побледневшую. Она держалась руками за живот, темный и влажный.
Плистарх раздраженно огляделся, нет ли рядом кого-нибудь, кто мог бы отвести этих двоих в безопасное место. Половина его личной гвардии провожала женщин и детей в акрополь, охраняя от уличных зверств. Он видел уже сотню подобных сцен. На лице Плистарха запеклась кровь, он ощущал это, но так и не мог понять, что творится в городе. В воздухе носилось какое-то безумие, порожденное страхом или нутром земли. Он вспомнил странный влажный запах, разлившийся повсюду в самом начале. Может быть, от него илоты потеряли рассудок, превратились в зверей.