Золотой скальпель - стр. 24

С грустью и тревогой смотрел Михаил на маленьких пассажиров, которых немало оказалось в вагоне. Дети всегда остаются детьми, и ничто их не берёт – так же непоседливы, так же говорливы они были и теперь. И всё же что-то едва уловимо изменилось в их поведении, появились скованность, осторожность. Весёлость внезапно сменялась печалью, а то и испугом.

Пассажиры с уважением смотрели на Гулякина, одетого в новую, с иголочки, военную форму: молод, а знаки различия военврача 3 ранга.

Пожилой мужчина в рабочей спецовке, сидевший напротив, спросил:

– Что слышно, товарищ командир, когда остановим фашистов?

– Остановим, обязательно остановим, – ответил Михаил.

– Все так говорят, – сокрушённо вздохнул рабочий. – Но когда же, когда?

– Скоро…

Да и что ещё мог ответить Гулякин. Пояснил:

– Я только вчера учёбу закончил. Отпустили попрощаться с родителями перед отправкой на фронт.

– Оно и понятно, – сказал рабочий, ещё раз придирчиво оглядев Михаила. – Врач? – спросил он, обратив внимание на эмблемы.

– Врач, – кивнул Михаил.

Рабочий оживился, заговорил по-отечески:

– Ты вот что, сынок, поласковее, потеплее с ранеными-то. Меня в гражданскую сильно зацепило. Вытащили с поля и сразу в лазарет. В бреду был, но, знаешь, запомнилось что? Глаза хирурга, что штопал меня. Тёплые, добрые глаза. И боль… Моя боль в них будто отражалась. Вот и у тебя глаза, вижу, добрые.

Эти горячие, убедительные фразы пожилого человека, годящегося Гулякину в отцы, запали в душу. Часто он вспоминал того рабочего и маленький урок, им преподанный.

Разговор привлёк внимание других пассажиров. Пожилая женщина спросила, сколько лет молоденькому военврачу. Кто-то поинтересовался, откуда он родом.

Михаил был приветлив и внимателен. Он понимал, что сейчас представляет в этом вагоне всё воинство, вставшее на защиту Отечества, и вся любовь этих простых людей к Красной Армии, которую они, безусловно носят в сердце, сосредоточена на нём.

Узнав, что у него три брата, что один из них уже на фронте вместе с отцом, что и младшие ждут не дождутся, когда настанет их черёд, женщины стали сокрушаться, жалея мать: сколько же тревог, сколько горя придётся ей пережить, провожая на смертный бой с фашистами мужа и детей.

И, конечно, больше всего тревожила судьба тех, кто уже на фронте, да и его, Михаила, которому тоже предстояло отправиться в пекло. Да и кто мог предположить, как сложится судьба Гулякиных в этой войне, кто из них встретит победу, а кто останется в сырой земле, сложив голову за счастье Родины.

Из Тулы поезд выходил ранним утром. Когда Михаил, стараясь быть как можно более деликатным, всё же вынужденно участвовал в штурме вагона, предрассветная мгла окутывала перрон. Но вот миновали Щекино, и затеплился тусклый осенний рассвет. Пассажиры в вагоне менялись. Кто-то вышел ещё на Косой Горе, кто-то в Щекино, кто-то на небольшой станции Лазарево. Другие сели в Плавске, чтобы ехать в Чернь, Орёл. Туда ехали на работу.