Золотой маятник - стр. 15
Мужественно шмыгнув носом и осушив глаза, девушка спросила как можно твёрже:
– Что мне надо делать?
Сыщик заговорил мягко, убеждающее:
– Прежде всего, заранее простите меня за всё, что я вынужден буду делать. Хотя, видит Бог, я бы предпочёл целовать ваши пальцы… – Поёжившись, она отдвинулась; сыщик продолжал, как ни в чём не бывало: – Главное, не сдерживайте себя. Я не обижусь, если пару раз двинете меня, хе-хе… Захочется кричать, вопите изо всех сил. Зовите его по имени. В общем, полная естественность и раскованность…
VI
Он никогда не думал, что это может быть столь ужасно.
Вопреки своим надеждам, Бонго не пошёл камнем ко дну; его мотало из стороны в сторону… Бросаясь с корабля, шимпанзе был уверен, что пройдёт несколько мгновений, и погаснет для него белый свет. Но не тут-то было! Когда наш герой разинул рот, чтобы вздохнуть, в его горло хлынула круто солёная, пахнущая бензином вода. Бонго попытался было крикнуть, – ещё хуже! Море врывалось в ноздри, в уши; он оглох, его желудок был полон, – но беглец жил, а значит, страдал! Наконец, якорем устремился бедняга в глубину…
И тут Бонго схватили за шиворот – уверенно и крепко, причинив изрядную боль. Будто рыбу на крючке, его вытаскивали прочь из солёной тьмы.
Люди, плывшие в небольшой лодке, – спасители, – с виду были самые обычные. У подвесного мотора сидел негр, из моря Бонго вытаскивал белый. Обоим с виду под тридцать, росту хорошего (с метровой глубины вперёдсмотрящий достал обезьяну, не слишком нагибаясь). На белом – нечто вроде лёгкого серого комбинезона; на чернокожем – широкие штаны со множеством карманов и линялая зелёная майка, украшенная двумя кругами, синим и розовым. Лицо у белого загорело почти до негритянской черноты, зато волосы, брови, ресницы и покрывавшая щёки бородка были предельно выбелены солнцем, – получился сущий негатив. Негр же был, как положено, губаст, курнос, глаза имел близко посаженные, зато яркие и блестящие, будто тёмные алмазы; глядя на такое лицо, хочется улыбнуться… Но всё это Бонго рассмотрел позже. Пока что лишь сообразил, что его добровольная гибель в грязной бухте откладывается.
Беглеца хорошенько встряхнули и посадили на среднюю скамью, именуемую на море банкой. Затем белый чрезвычайно умело ухватил обезьяну за затылок и кобчик, нагнул до полу, тряхнул ещё раз, – и Бонго в два счёта освободился от постылого внутреннего груза…
Негр тем временем вывел лодку из теснины между бортами больших судов – и, ловко увернувшись от набиравшего ход танкера, двинулся в открытое море. Курс держали на конец змеистого мыса, отсекавшего акваторию порта.