Золотой лук. Книга первая. Если герой приходит - стр. 44
Чудовище висело над дорогой, самую малость не долетев до храма. Оно закрывало собой полнеба! Крылья вздымались и опускались с оглушительным гулом, удерживая громадину в воздухе. Поднялся настоящий ураган – он едва не сдул меня с дороги. Глаза запорошило пылью и мелким сором. Но я все равно видел багровое пламя: оно жадно пожирало кусты на краю склона и одинокую старую оливу возле храма Гермия.
Снизу, со стороны Лехейской гавани, вставало красное зарево. Его отблески играли на боках и мордах чудовища. Теперь зверь выглядел не серебряным, а окровавленным. Пожар?! Горит порт? Корабли?!
Откуда взялся огонь?!
Словно подслушав мои мысли, чудовище не замедлило ответить на немой вопрос. Львиная голова взревела так, что я на миг оглох, и извергла из пасти тугую струю пламени. Не боясь гнева богов, пламя ударило в белоколонный храм Гермия. Разбилось о святилище, как разбивается морская волна о мощь берегового утеса, взлетело ввысь прибоем, налетевшим на скалы. И упало обратно, охватив весь храм целиком, сжав его в пылающем кулаке.
Каменные стены и колонны выдержали. Но огонь проник внутрь, сжигая все, что было в храме. Я видел, как вспыхнула деревянная статуя бога. Носитель Ягнят такого не потерпит! Сейчас оживет, выйдет – и как даст этой твари!
Из храма выбежал горящий бог. Нет, не бог – человек. Следом второй, третий: черные в красном. Люди пытались укрыться в храме. Надеялись: Благодетельный их защитит, оградит своим жезлом.
Надежда горела. Падала. Корчилась на земле.
Я хотел закрыть глаза, не видеть, ослепнуть. Хотел и не мог. Заткнуть уши, чтобы не слышать истошных воплей, я тоже не мог. Хотел бежать без оглядки на край света; умереть, спрятаться в тихом царстве мертвых, где ничего страшного не происходит, потому что все самое страшное уже произошло…
Ничего я не мог.
– Бегом! За мной!
– Берегитесь, господин!
– Спасайте детей!
Я моргнул. Обернулся. От приюта ко мне – к скалам? – бежали отец и братья. Их сопровождали возницы и воины охраны. Движение привлекло внимание чудовища, трехголовый кошмар отвлекся от храма, развернулся в воздухе с легкостью, удивительной для такого невероятного создания.
Братья. Отец.
Если храм сжали в пылающем кулаке, то мое цыплячье сердце сжал кулак ледяной. Было так холодно, что я даже дрожать перестал. Раньше дрожал, но не замечал этого. А сейчас перестал и сразу заметил. Мгновения превратились в годы. Чудовище летело медленней ползущей улитки. Папа с братьями еле переставляли ноги. Как во сне, когда радуга стремительно мчалась к острову от горизонта, а казалось, что она никуда не спешит.