Золотой братик - стр. 65
Прямо перед ним было что-то неразличимо белое. Он потрогал – гладкий камень. Высокий столб из камня. Зачем тут такой? Оглянувшись на замершего как во сне Юма, он обошел столб: диаметр невелик. Он устало прижался горячей щекой к снежному, опалово замерцавшему столбу, гладкому, как тающий лед. Тающий? Щека стала мокрой. Он изумленно отклонился – плечо и бок платья тоже сильно промокли. Может, столб правда из какого-то звездного льда? Он оглянулся – Юм и возникший за ним Артем стояли на пороге неподвижно, как высеченные из темного камня. Глаза у Юма были сапфировые, а у Артема – серебряные. На голове Юма тускло поблескивал сложный головной убор. Чего они ждут? Смотрят…
А столб все таял, сверху уменьшаясь, опаловая вода стекала по нему, дрожа и змеясь. И вдруг он понял, что надо делать! Надо успеть, пока столб весь не растаял! Содрав жесткое праздничное платье, он вытянулся вдоль столба изо всех сил, подпрыгнул, уцепился и взлетел вверх… Оглянулся на Юма: тот кивнул. Он сам научил этому эквилибру. Он знал, что Дай придет к этому тающему столбу? Когда Дай выпрямился на столбе, тот опахнул его стужей, но таять не перестал. Юм далеко опять начал постукивать носком башмака в пол, и этот ритм задрожал и забился в Дае – и на нужном такте он золотым взмахом перебросился на руки, стал волной, выгнулся – и весь, до последней искорки сознания, стал сложным переливающимся движением.
Он играл в вечную свою игру. И чувствовал всем телом изумление и радость Юма. Наверное, Юм как-то заколдовал его – ничего не имело значения, кроме танца света, который бил из него, как из сердца звезды. Наверное, в ядре каждой звезды играет светящийся термоядерный змей, и, пока играет – она светит.
Нужно успеть. Столб-то все тает, вон, под руками вытаивает какая-то неровная окружность…
Он успел воспроизвести узорную логику того волшебства, что перенял сегодня у Юма, прежде чем столб превратился в сияющую лужу. Правда, испугался, когда руки соприкоснулись с гладким полом и вдруг ослабли, даже голова закружилась. Весь свет из него вытек, кончился… Но тут же вспомнил, что он-то не душа звезды, а мальчик… Перевернулся на ноги, но тут же весь так ослаб, что тихонько сел прямо в лужу, далеко растекшуюся по гладкому полу. Хотя ведь была какая-то неровность под руками, тревожившая во время игры. Она-то не растаяла. Он, тихонько шлепая, нащупал ее – какой-то небольшой обруч – подковырнул и поднял. Стряхнул яркие капли, обтер об себя. Белый, но не светящийся обруч. Неправильная окружность, повторяющая форму головы. В ладони шло ровное дружелюбное тепло, – как же он уже замерз тут. Весь вымок, устал. И спать хочется… Нет, к Юму – нужнее. Он поднялся, шлепая по яркому остывающему полу, подобрал новогоднее промокшее платье – такое тяжелое, что нести не смог, и потащил волоком. Впереди был Юм, все такой же неподвижный и синеглазый. И Артем там, он возьмет на руки…