Золотой братик - стр. 41
– Да бред. Ты книжку-то открывал вообще?
Дай смотрел в пол. Отворилась дверь, впуская учительницу математики и старшего воспитателя.
– Так, и здесь понятно, что дела плохи… Дай, кто помогал тебе на контрольной работе по математике? Сережа?
Дай поднял голову. Помогал? То, что было дальше, он не очень хорошо понимал. Взрослые сердились и говорили громко. А потом дернули за руку, отвели в соседний, пустой и холодный, чисто проветренный класс музыки, сунули за парту и положили под нос розовый новый бланк контрольной с другими заданиями. Дай замер над ним в глухой пустоте. Очень хотелось пить. Он взял ручку и нечаянно уронил.
– Не балуйся. Решай.
А синих честных цифр не было. Были только какие-то желто-розовые, ненадежные, скользкие.
– Дай, язык мы тебе простим, мы понимаем причины, почему ты плохо пишешь. Но если ты не сможешь справиться с элементарными заданиями по математике, то в следующем семестре тебе просто нечего делать. Ты понимаешь?
Еще бы. Дай взялся за первый пример. Загибая пальцы, долго считал и раскрывал скобки. Написал в ответе две съежившиеся хиленькие циферки.
– Неправильно. Смотри, ты тут шестерку на девятку опять перевернул. Внимательнее. Ты не выйдешь из класса, пока не решишь эти простенькие задания. Тут же ничего сложного нет.
Двенадцать штук! У Дая что-то оторвалось внутри.
Через час он решил всего четыре первых примера. За окнами начинало темнеть. Пришел главный учитель, посмотрел и махнул рукой:
– Какой смысл? Хватит терзать ребенка. Уже зеленый сидит. Артем сам с ним решит. Ты не виноват, Дай, ты – просто маленький еще для школы, тебе – подрасти надо…
Проклятую, исчерканную, закапанную слезами контрольную убрали, вместо нее положили какой-то серебристый «Переводной лист». Его имя без фамилии, потому что ее у него и не было никогда, а потом названия предметов, и против них – нули и единицы. Только по природоведению «четыре».
Ну вот и все.
– Иди домой, – тихо сказала учительница.
Это куда, интересно? Ребят лучше больше совсем не видеть. Стыд какой. Учительница еще что-то хотела сказать, главный учитель зачем-то наклонился и взял за плечо – но тут вдруг откуда-то взялся Артем. Шумно сбросил морозную куртку, заговорил громко. Дай ни слова не понял, не шелохнулся, так и сидел и смотрел на прочерки по плаванию и по музыке. Небо, грузное от снега, тяжко легло на плечи. Он вот уронит его сейчас. Оно как рухнет. И тогда точно не будет больше ничего. Ни ребят, ни мечты о Венке. Ни Артема. Больничка будет для слабоумных. А Юму-то что он скажет?!! Юму-то?!!!
Артем наклонился, опершись руками о низкую парту. Присвистнул, поглядев в бумагу перед Даем. Потом еще наклонился и поцеловал в макушку, тихонько спросил: