Золотоискатели в пустыне - стр. 24

Надзиратель уселся в кресло и вынул из плоского футляра маленькие китайские весы-безмен, на костяном коромысле которого были нанесены какие-то черточки и точки. К одному концу на шелковых шнурках была подвешена медная чашечка, в которую ссыпалось золото, а на другой конец надевалась на шнурке медная гирька. Взяв двумя пальцами шнурок, продетый через коромысло ближе к чашке, и передвигая гирьку в ту или другую сторону, можно было уравновесить чашку с золотом, а по черточкам коромысла в том месте, где шнурок гирьки был остановлен, отсчитать вес золота.

Лю Пи и Мафу, стоя позади кресла, внимательно следили за взвешиванием. Устройство безмена, употребляемого во всем Китае, было им известно, и черточки на коромысле они разбирали свободно. Но при весах этого рода точность взвешивания зависит от того, соответствует ли употребляемая гирька делениям на коромысле. Если взять гирьку более тяжелую – она уравновесит и большее количество груза на чашке, но шнурочек ее ляжет на деление, соответствующее меньшему грузу, уравновешиваемому гирькой, сделанной для данного безмена.

У надзирателя гирька по внешнему виду была правильная, с теми же значками, как на чашке безмена, но в ней часть меди была высверлена и заменена более тяжелым свинцом. Эту разницу в весе удаленной меди и заменившего ее свинца надзиратель утаивал из взвешиваемого золота в свою пользу, сверх вычета за помол руды и казенного налога, так как безмен всегда показывал вес золота немного меньше действительного.

Уравновесив весы, надзиратель дал Лю Пи взглянуть на коромысло.

– Видишь, твое золото весит ровно один лан, четыре цына и семь фынов[17]. Немного же ты наработал за последнее время! Ленился, видно. Много мяса кушаешь – оно вредно для рабочего человека:

– Жила пошла бедная, лое, – оправдывался Лю Пи. – Кварц, что кремень, такой твердый.

– Бьешь, бьешь, все руки отобьешь, а руды мало добываешь, – прибавил Мафу.

– Поздно идешь в шахту, рано вылезаешь, вот отчего мало руды, – укорял надзиратель. – А в шахте сидишь и куришь.

– Напрасно говоришь это, – возразил обиженно Лю Пи. – Не первый год работаю в Джаире. И просо, которое человек сеет сам на поле, растет не везде одинаково – то гуще, то реже. Тем более золото в жилах.

Надзиратель в это время писал кисточкой какие-то иероглифы на бумажке и, показывая ее Лю Пи, заявил:

– В казну следует пятнадцать фынов, за мельницу семь с половиной фынов, за ногу моего ишака, которую ты пожелал кушать, два цына…

– Лое, как же так! Ногу ишака мы получили за его доставку на мельницу! – воскликнул Лю Пи, пораженный словами надзирателя.