Золото Роммеля - стр. 66
– Ибо в вашем трагическом случае, – спокойно остудил его князь, поудобнее укладываясь на кровати, – наиболее опасны именно свои. И еще – как диверсант диверсанту: как можно реже упоминайте о ящиках. Даже в разговоре со мной. Офицеру, только недавно получившему тяжелейшую, как утверждается в вашей медицинской справке, травму на Восточном фронте, подобные воспоминания крайне вредны.
– Прекратите издеваться, князь. Это не так легко переносить, как вам представляется.
– Я бы поиздевался, если бы спросил, не хотите ли в самом деле получить контузию на Восточном фронте? Чтобы в ваших документах все соответствовало действительности.
– Не знаю, может быть, на вилле «Орнезия» действительно не так уж и дурно, – благополучно ушел от этой темы барон. – Но попомните мое слово: надолго задержаться в этом раю нам не позволят.
– А я и не собираюсь задерживаться там надолго. Это не в моих правилах – засиживаться на одном месте.
22
Осень 1944 года. Северная Италия.
Вилла «Орнезия»
Родль выглянул в иллюминатор и мечтательно улыбнулся:
– Какое же оно в эти минуты красивое – море!
Поначалу Скорцени высокомерно проигнорировал восторг своего адъютанта, но тотчас же спохватился:
– Какое еще море, Родль?! Вы чем это восхищаетесь?
– Морем. Самым обычным морем, – пожал плечами гауптштурмфюрер. – Теперь мы, по существу, летим вдоль берега, даже приближаемся.
– Сидевший рядом с ним штурмбаннфюрер оттолкнул плечом адъютанта и тоже припал к иллюминатору.
– Но ведь мы должны лететь через Австрию! Откуда море, дьявол меня расстреляй?!
Родль очумело повертел головой, давая понять, что происходит нечто такое, что вышло из-под их контроля.
– Сейчас мы исправим ошибку штурмана, – прохрипел он и, расстегнув кобуру, метнулся к кабине пилота. Словно бы избегая неприятных объяснений, летчик вдруг нацелил машину вниз и пошел на разворот, так что Родль едва удержался на ногах.
«Предательство! – первое, что пришло на ум гауптштурмфюреру. – Нас предали и пытаются доставить в расположение англичан!»
Уже выхватив пистолет, он оглянулся на Скорцени. Тот отвернулся от иллюминатора и теперь сидел, скрестив руки на груди, в позе Наполеона, принявшего после битвы под Ватерлоо решение сдаться на милость своих лютых врагов.
«Что-то здесь не то, – загипнотизировало Родля спокойствие шефа. – К тому же, пристрелив пилота, ты все равно погубишь и себя, и самолет».
– А море действительно красивое! – на ухо ему прокричал Скорцени, когда адъютант – злой, взбудораженный – вернулся на свое место. – По-моему, мы где-то в районе Савоны или городка с многозначительным названием Империя, так и не ставшего столицей этой самой империи.