Золото Хравна - стр. 72
«Не схожу ли я с ума?» – подумала она, крепко держась за рукав Торлейвовой куртки.
– Иначе шуму потом не оберешься. – Стюрмир продолжал смотреть на Вильгельмину и Торлейва с тою же сладкой улыбкой. – В конце концов, недаром говорится: бери весло, как оно легло. Ну, пойдемте в дом. Созывай, племянница, слуг да представь меня им.
– Вы ведь знаете, Стюрмир, сын Борда, что у нас всего двое слуг, – отозвалась Вильгельмина. – Но их сейчас нет. Они оба на поминках Клюппа.
– Ах, да. За несчастьем, что постигло нас с тобою, племянница, я и вовсе позабыл о той беде. Да не зови меня «Стюрмир, сын Борда»! Зови родичем. Или, еще лучше, – дядюшкой. И как это вы с отцом обходились только двумя слугами?
– К чему нам больше? Мы не живем доходом с хутора.
– Это знаю, – кивнул Стюрмир. – Стурла свои богатства держал в Нидаросе.
– Его богатства плавают по морю, – сказала Вильгельмина.
– Довольно, идем в горницу! – объявил Стюрмир. – Там сядем, поговорим.
Вильгельмина отпустила Буски бегать по двору и вошла в дом вместе со всеми.
– Скажи-ка, племянница, найдется у тебя немного доброго пива для меня и гостей? Я, видишь ли, не очень-то рад, что мне приходится теперь здесь распоряжаться, но что поделаешь!
Вильгельмина вопросительно посмотрела на Торлейва.
– Я принесу бочонок, – кивнул он.
Охотники сняли теплые куртки и короткие подбитые мехом плащи. В сенях не было места для такого количества верхней одежды, поэтому всё попросту свалили на сундук. Друг за другом неторопливо перешли в гостевую горницу – здесь всегда было убрано, но с тех пор как уехал Стурла, огонь в печи разжигали редко. Покуда Торлейв ходил в кладовую за пивом, Вильгельмина принесла дров и затопила высокую изразцовую печь. Стюрмир зажег свечи, стоявшие повсюду в шандалах[96], и горница наполнилась светом.
Охотники ходили кругами, осматривали немногочисленные украшения и оружие на стенах: сарацинскую саблю, копье, два небольших тарча[97], арбалет Стурлы, его серебристый доспех; кожаный гамбезон[98], видавший виды, исцарапанный кольчужными кольцами и носивший следы их ржавчины, – в давние немирные годы Стурла надевал его под хауберк[99]; это было задолго до рождения Вильгельмины.
Нилуса Ягнятника особенно заинтересовали несколько серебряных кубков и два веницейских кувшина синего стекла со светлыми прожилками. В ясную погоду, когда свет щедро лился сквозь зеленоватые ячейки окон, эти кувшины, пронизанные солнечными лучами, точно сами источали сияние. В такие моменты Вильгельмина любила затаив дыхание следить, как внутри стекла загораются, вспыхивают и гаснут голубые огни.