Золото Алдана - стр. 25
Спустившись в землянку, освещенную двумя масляными светильниками, подполковник зашел в свой угол и помолился на трехстворчатый меднолитой складень, потемневший от времени. Устроившись на застеленных шкурами нарах, погладил бедро в том месте, где сидела немецкая пуля, укрылся бекешей и свернулся по-детски калачиком. Сон не шел. Подполковник, как всегда в таких случаях, открыл в первом попавшемся месте томик Лермонтова и прочел:
Гляжу на будущность с боязнью,
Гляжу на прошлое с тоской
И, как преступник перед казнью,
Ищу кругом души родной;
Придет ли вестник избавленья,
Цель упований и страстей?
Поведать – что мне Бог готовил,
Зачем так горько прекословил
Надеждам юности моей.
«Как точно сказано! Прямо про нас! И откуда у этого юнца такое глубокое понимание жизни?! Писал ведь практически мальчишкой. Эх, жаль, что так рано ушел. Поживи наравне с Пушкиным, сколько бы еще бессмертных творений создал!.. Что-то ребятки припозднились… Может, Василий донес на нас? Хотя, какой ему резон?» – скакали в голове подполковника беспорядочные мысли…
Прииск «Случайный»
1926 год.
Получив расчёт за товар, якут Василий рассказал Лосеву, что его американские партнёры из торговой фирмы «Олаф Свенсон» имеют на складе много оружия и обмундирования, завезенного еще в двадцатом году.
Они готовы передать все это людям с боевым опытом и способным поднять население на борьбу с большевиками.
– Чего это они раздобрились?
– Советы стали препятствовать их прибрежной торговле. Всякие бумаги требуют.
Лосев слушал купца с интересом, однако готовности возглавить мятеж не проявил. Он прекрасно понимал, что их гарнизон слишком мал для подобной цели. Однако опытный переговорщик Сафронов стал бить на то, что в народе растет недовольство политикой большевиков и очередное восстание неизбежно, но, поскольку у якутов и тунгусов нет грамотных командиров, большие потери неминуемы.
Олег Федорович призадумался и пообещал обсудить с товарищами.
Мичман Темный сразу загорелся:
– Такой шанс нельзя упускать! Мечтали оружие раздобыть, а тут оно само в руки просится! Привлечём недовольных, сформируем крупное соединение.
На офицеров и казаков как-то разом нахлынула ярая ненависть к большевикам, сделавшим их, всю жизнь честно стоявших на страже Отечества, изгоями в собственной стране. Ротмистр, участвовавший в Крымской кампании, никак не мог забыть коварство и подлость председателя Реввоенсовета Троцкого, то бишь Бронштейна:
– В двадцатом году наша дивизия, державшая оборону, получила от этого еврея письменные заверения, что при сдаче в плен всем гарантируется жизнь, сохранение звания и беспрепятственное возвращение домой. Люди поверили – понимали, что Крым все равно не удержать. И что? Тех, кто сдался, – всех расстреляли. Девятнадцать тысяч лучших ратников! Девятнадцать тысяч!!! В живых остались единицы.