Золотая жатва. О том, что происходило вокруг истребления евреев - стр. 22

С последствиями изъятия еврейского имущества мы сталкиваемся до сих пор. Наследники принадлежавших евреям произведений искусства, проданных во время так называемых «вынужденных транзакций» (т. е. только потому, что нацисты находились у власти), до сих пор ведут процессы о возвращении имущества, приобретенного таким путем. Их адвокаты ссылаются на то, что «вынужденные транзакции», как и «аризация», были формой грабежа, лишь прикрытой формами купли-продажи.

Разумеется, этот же аргумент относится не только к собственности на произведения искусства или роскошные виллы. Бедные евреи, продававшие за гроши постельное белье, мебель, предметы домашнего обихода или зимнюю одежду соседям-арийцам, тоже были ограблены, притом куда чувствительнее, чем их богатые товарищи по несчастью, потому что такая принудительная пауперизация сталкивала их за грань нищеты. Все, кто пользовались случаем поживиться еврейским имуществом за малую долю его подлинной цены, – независимо от того, были ли объектом этих вынужденных транзакций ценные объекты или нет, – принимали участие в грабеже европейского еврейства. Равным образом это относится и к правительствам полутора десятков европейских стран, и к нескольким сотням музеев, тысячам галерей и торговцев предметами искусства, паре десятков тысяч оборотистых дельцов и миллионам простых людей, которые таким путем приложили руку к ограблению своих еврейских соседей[74].

Но – и об этом мы уже знаем – население оккупированной Европы перехватывало имущество евреев не только за счет вынужденной продажи или декретированной аризации. В ожидании начала вывоза из Щебрешина в середине апреля 1942 г. «съехалось много телег из окрестных сел, и все они почти целый день простояли в ожидании, когда можно будет приступить к грабежу, – отмечал директор городской больницы Зигмунд Клюковский. – С разных сторон приходят вести о скандальном поведении части польского населения и грабеже брошенных еврейских жилищ. По этой части наше местечко наверняка не окажется позади всех», – писал он с горькой иронией. И действительно, в октябре, после очередной «акции», доктор Клюковский вновь возвращается к теме грабежей и записывает в «Дневнике…», что «население расхватывает из распахнутых еврейских домов всё, что под руку попадется, люди без стыда тащат целые тюки с убогим еврейским добром или товарами из еврейских магазинчиков»[75]. В другом уголке Польши, в Едвабне, 10 июля 1941 г. «еще догорала стодола, когда часть жителей бросилась за добром, оставшимся после евреев»