Золотая устрица - стр. 32
Вот здесь и жили когда-то вместе супруги Иван и Нина Коротичи. Наверное, сначала любили друг друга, заботились друг о друге. Нина по утрам варила мужу какао, а вечером после ужина супруги устраивались поудобнее на диване и, держась за руки, смотрели телевизор…
Но потом между ними пробежала кошка. Черная и подлая, и любовь исчезла, растворилась в этом пахнущем, как и предположила Наташа, кошками и кислой капустой мирке.
Она нашла закрашенную густой краской большую кнопку звонка и нажала. Раздался громкий, резкий, жуткий звонок. И тотчас послышались шаги за дверью.
В глазке замелькала тень. Хозяин был дома.
– Кто там? – спросил он.
– Из полиции, – бухнула зачем-то Женя.
За дверью пробормотали что-то недовольным тоном. Дверь открылась, и в лицо ударило запахом свежего кофе.
– Из полиции? – переспросил, всматриваясь в Женю, мужчина.
На нем был теплый спортивный костюм. Одежда явно не домашняя, он словно собирался куда-то выйти. Влажные волосы на голове были аккуратно зачесаны набок. Помимо запаха кофе, Женя уловила тонкий аромат хорошего мыла.
Среднего роста, худощавый, темноволосый, голубые глаза смотрят с нехорошим прищуром. Так смотрят на мир люди в ожидании подвоха.
Что же нашла в этом неинтересном и неприятном мужчине Нина? Чем он ее взял? Чем покорил?
– Нина пропала, – сказала Женя и, сделав вид, что она очень встревожена и расстроена, буквально ввалилась в квартиру, оттеснив хозяина. – Не бойтесь, я не из полиции. Я подруга Нины, мы жили по соседству в той квартире в Ярославле, ну, вы знаете…
Иван последовал за ней, придумывая, вероятно, какое бы правильное выражение придать лицу. Возможно, он и не знал о существовании какой-то там квартиры, да тем более в Ярославле.
Женя вдруг резко обернулась:
– Вы Иван Коротич? Это же вы муж Нины Коротич?
– Ну да, я.
– Ох, слава богу, а то я подумала, вдруг вы просто однофамилец, а я тут на вас страху нагнала. Я могу присесть?
– Конечно, садитесь.
Она оказалась в комнате со старой мебелью советского образца, в центре которой стоял круглый стол, покрытый зеленой гобеленовой скатертью, на ней – пустая, чисто вымытая хрустальная пепельница. Через желтоватые непростиранные занавески едва пробивался дневной свет.
«Я бы тоже отсюда сбежала», – подумала Женя, содрогаясь от ощущения какой-то отчаянной, унылой, застарелой грязи, проникнувшей в каждую пору этой полумертвой квартиры с ее замершим в своем развитии хозяином.
– Так что там с Ниной? Я не понял, признаться.
Вот голос у него оказался приятным, жирненьким, как если бы он только что позавтракал хлебом с толстым слоем масла.