Золотая шпора, или Путь Мариуса - стр. 29

Альтруизм – дело благородное. Но Уго не верил в то, что бескорыстная любовь к человеку входит в перечень добродетелей. Сейчас, будучи почти уверенным в невиновности Мариуса, он не собирался ничего никому доказывать. Хотя мог бы попытаться. Но зачем? Восстановить справедливость? Спасти жизнь невинному? Нет и нет. Такие вещи – в руках Божьих. Если Бог захочет, он сделает из Уго орудие справедливости. Ну, а если Мариус умрет за то, чего не совершал… Что ж, значит, как раз в этом и состоит высшая справедливость. В конце концов, сказано же в Учении: "Кровь мучеников – посев веры". Ситуация такова, что рыпаться не стоит. Мариус обречен, для него уже можно рыть могилу. Уго перебрал в уме всех достославных обитателей Черных Холмов. Совершенно немыслимо найти среди них хотя бы одного, кому нужна смерть герцогского гвардейца. Парадокс в том, что у Мариуса, как и у прочих, нет мотивов для преступления. Но правосудие в любом случае потребует искупительной жертвы. Чиновник, который приедет из Реккеля для расследования, наверняка знаком с понятием абсурда. Но он слишком хорошо понимает, что от него требуется по службе. Любые доказательства невиновности Мариуса он разобьет одним вопросом: "А кто убил?" Казуальность тут несколько однобокая, но другая закону и не требуется. Резюме: поскольку, кроме Мариуса, преступление никого в Черных Холмах не затрагивает – шансов у Мариуса нет. Он умрет. Это ясно, как будущее бесприданницы.

Если, разумеется, горячий парень Расмус не поможет дружку. Уго не исключал, что Расмус способен на сверхусилие. В Холмах это была колоритнейшая фигура с мощной по здешним меркам энергетикой. Если он задумает дерзкое предприятие, у него может выйти. Что ж, пусть попытает счастья. Возможно, его-то как раз и избрал Господь орудием справедливости.

Однако, сказал себе Уго, остаться в стороне тоже нельзя. Событие произошло явно неординарное. Для Черных Холмов – сенсация, о которой будут вспоминать десятилетия. При осмотре места преступления Уго мельком подумал, что убийство герцогского гвардейца – из тех явлений, ради которых он и торчит в этой глуши. Теперь Уго спросил себя: откуда возникла такая мысль? Решив проанализировать свои ощущения, он начал с того непреложного для себя постулата, что Мариус – не убийца. Условимся, решил Уго, что Мариуса подставили. Если ничем не примечательного овцепаса подставляют столь радикальным образом – разве это не исключительное событие? Ну, а если он не рядовой? Если в своих предгорьях (в предгорьях происходит всякое) он как-то схлестнулся с людьми, способными играть жизнью герцогских гвардейцев? Тогда тем более происходит нечто из ряда вон.