Золотая рыба - стр. 7
…Там Сандра глядит в окно вагона на поля, луга Родины, и – удивлённо: «Сюрреализм… Некоторые философы трактуют жизнь как сон». И Настя уже не глядит в окно, она, будто у кафедры любимого профессора. Но вряд ли она видела преподавателей такого уровня. И Сандра для неё, да, – профессор. Сюжеты мировой литературы (Хемингуэй, Ремарк, Ясунари Кавабата), трактовки философских концепций, упрощённых до уровня «публики».
Сандра любит историю философии. От наивных космогоний древних – в гору современности, будто на площадку, откуда вид новых горизонтов. Внимает ученица, хоть и далека от наук, которые штудируют в государственном уважаемом университете. И вдруг о маме, о «матери»… И готова… о морячке.
– Идите в избу, – выглядывает из дверей Рита. – Слыхали, как тут поют?
Маргарита Трофимовна под впечатлением народного творчества. Паспорта обменены ею на матрасы, притащенные ими со склада. Две другие не комментируют. Их объём информации давно озвучен ими. Валя: «Болел, судороги, умер» (о ребёнке). Галя: навес, баня, шифер, сарай, господи, прости!
В конце другого ряда коек спят эти трое, утомлённые дорогой. Впервые не толкает поезд, не мигают в окнах фонари станций. Сандра днём рухнула на свежую кровать, увидев и во сне женскую баню. Бабушка Надя говорит: «Баню видеть к трудностям, которых не планировал».
Настя на кровати рядом. Она тяжело дышит, …плачет? Ну, да. Дотрагивается до руки, как с Верунькой.
Настя утирает лицо, и – тихо:
– …я про «морячка»…
– В Одессе?
– Да. Его зовут Славко. Загорелый брюнет, весь волосатый.
– На пляже?
– Он не любит пляж.
– Но ты говоришь: «весь волосатый», – и – догадка!
Сандра рыжая и лицо алое в этот миг.
– Я хотела в Одессу, а не… сюда. Но там… СлавкО…
– Он там живёт? Или бывает на отдыхе?
– Что он забыл в Одессе, чтоб жить, отдыхать… – с обидой. – Он приходит в Одессу на «Христо Ботеве». Он механик на этом судне…
Молчание. Наверное, спит.
«Весь волосатый», загорелый (тоже весь) болгарин. Одесса… Н-да, такое откровение про «морячка»… «Ещё один поворот!» Будто с горки на бортовой машине: резко набок.
Да, натворила дел ты, стесняющаяся родного розового тела… Тот, кто едет от себя, никуда не едет, а уходит в зеркало, и… кульбиты… Мозги набекрень.
«Александрина…», – кто-то поёт в вышине.
Завтрак. Еда – никуда! Дома вкуснее, да и в вагонном ресторане. Объявляют: время покинуть этот курорт. Матрасы – в обмен на главные документы – прямо в руки Рите (Маргарите Трофимовне). Зажав истерику, она идёт в контору. Обратно такая же: и в руках не только паспорта, но и… билеты. Ничего никому не отдаёт. Руководящая роль её утомляет. Документы – в пакетик, который где-то прячет. Где – никто не видит. Успокоить бы её, но она противная в недоверии… На голых кроватях – до её команды.