Золотая пуля - стр. 40
Озеро мертво.
Я слышу его на много метров вглубь. Мы с бомбой любуемся солью. Предельная ясность. Очерчены все границы, выделена каждая частица. Идеальная чистота. Наконец-то тишина. Бомбардировщик вляпался в янтарь неба в километре от нас. Пилот еще не паникует, что его вспороли, абортировали, как шлюху. Я ухмыляюсь, представляя его растерянность. Но еще сильней мне приятен шок его боссов. «Ни на что не способные недоноски», – повторяю я за папашей, но каждому звуку нужно не менее часа, чтобы вырваться из моего рта. Удовлетворенный, затыкаюсь.
«Тик!» – шепчет мне на ухо бомба. Резко оборачиваюсь на нее. Бомба на треть ушла в озеро. Пасти не видно. Подавилась папашей! Его руки, костяные, лишенные мяса и кожи, обнимают вороненое тело бомбы, они любовно прижаты к ее бокам.
Что-то не так.
«Тик!» – нервничает бомба. «Тик!» – ускоряется ее пульс, бьет мне под дых, а это неправильно. Самолет делает рывок, выдирая из-под меня лоскут времени. По небу успевает скользнуть облако. Я слышу птицу, ошалевшую от глотка воздуха и орущую построение своей стаи, им пора мчать отсюда подальше. Ящерица на берегу успевает повернуть голову. Ветер обдирает соль с моей щеки. Хватаю время за хвост и осаживаю торопыгу. «Тик!» – ору в ответ бомбе.
У ее подножия бьется какой-то лоскут на ветру.
Папашин шейный платок. Вот в чем дело. Соль не совладала с ним. Он чистый и яркий, как пятно свежепролитой крови. Я смотрю на порезанную ладонь, рана заросла грубой коркой. Ничто не спорит с солью здесь, кроме этого платка.
Он с удовольствием покидает скелет папаши. Платок жжет мне руку. Нужно срочно куда-то его пристроить.
«Тик!» – предупреждает бомба. Рана на руке распахивается. Она молит меня предать соль, обмотать платок вокруг шеи и принять судьбу человека. «Хрен тебе!» – это я подумаю после, когда электричество замкнет нужные синапсы, а пока хватаюсь за стабилизатор малышки, подтягиваюсь на здоровой руке, взбираюсь на горб бомбе и начинаю приматывать платок к ее хвосту. Ветер выхватывает платок у меня из рук, плещет, тот оставляет в теле ветра глубокие раны, и он воет, спохватывается и пытается убежать.
Поднимаюсь на бомбе в полный рост.
До трейлерного парка миля, он спрятан в каньоне, но я вижу сестер и мать, застывших в ожидании ударной волны, их лица смазаны, они страдают предчувствием смерти. Так нехорошо. Спрыгиваю и иду в сторону дома.
Порванные страхом родные.
Стоит их починить.
– Хочешь знать, почему я это делаю? – спросил Джек Мормо, но Роб не дал ему продолжить.
– Не хочешь?.. – Мормо не успел договорить. Пуля вырвала ему височную кость. Джек Мормо пошатнулся, попытался поднять руку. – Что у меня с головой? – осел на колени и опрокинулся на спину.