Золотая лихорадка - стр. 26
Уныло топаю в кухню и включаю чайник, а потом усаживаюсь на стул, давая понять, что раз уж он притащился, так пусть и хозяйничает. Коля соображает в самом деле неплохо. Деловито достает чашки, заваривает кофе, сооружает бутерброды из каких-то остатков. Странно, но получилось вполне съедобно, даже его присутствие не так сильно стало душить.
– Надо заехать в магазин, – бормочет, окинув взглядом получившийся стол, а я отмахиваюсь, жадно поглощая завтрак:
– Смысла нет, на сегодня хватит.
– Варя, – укоряет, усаживаясь, – я не дам им ничего с тобой сделать.
– А они, разумеется, подойдут и спросят твоего разрешения, – подмигиваю ему и делаю глоток кофе.
Покончив с бутербродом, приступаю к открытию коробки, заклеенной скотчем.
– Ну, что там? – уточняет в нетерпении, но я не реагирую и достаю последний мешочек. Крайне медлительно развязываю веревочки, испытывая его терпение и наслаждаясь этим, ехидно улыбаюсь и бросаю игривые взгляды, периодически играя бровями. – Я помру раньше, если продолжишь в том же духе, – выхватывает мешочек из моих рук и хмурится.
– Как невежливо, Коля, – обиженно дую губы. Весь кайф обломал, стервец.
– Ну и что это за дерьмо? – злится Коля, достав и развернув довольно большой лист, сложенный в несколько раз до небольшого размера.
Крутит, вертит, со всех сторон рассматривает, даром что не принюхивается.
– Это, мой хороший, карта, – произношу учительским тоном, а он ворчит:
– Вижу, что карта. Толку-то?
– Надо думать, – пожимаю плечами и протягиваю руку, а он отдает мне вырванную из школьного атласа страницу.
«Школьного» – машинально отмечает внутренний голос.
На карте был только наш город, на обратной стороне чистый лист и небольшая цифра один, написанная обычной ручкой от руки, которая выглядела так небрежно, как будто кто-то опомнился, что надо ее там написать уже после того, как сложил бумагу. И сложена она была так, что во мне проснулся перфекционист и взмолился о пощаде. Нет, ячейки, на которые карта оказалась поделена, были довольно ровными, но вот первый сгиб был не по диагонали или параллельно краям, а по совершенно непонятной траектории. Сначала бумага была сложена гармошкой, а после этого полученная змейка еще несколько раз, образовав в конечном итоге практически идеальный квадрат.
– Это что-то значит, – выдаю умно, схватив бутерброд свободной рукой.
Корту кладу на стол. Коля вносит свою лепту и освобождает пространство, разглаживая ее руками. Нависает над ней, уперевшись ладонями в стол и сурово хмурясь. Видимо, таким образом он показывал усиленный мыслительный процесс.