Золотая книга романов о любви для девочек - стр. 38

– Я не злая, я нормальная.

– Злая.

– А кому не нравится, тот может идти на хутор бабочек ловить… – Вот теперь я точно разозлилась! Еще не хватало, чтобы Страшный сейчас умно заявил, что нужно быть проще, и тогда, типа, люди ко мне потянутся.

Так, вот он и рот открыл… Но сказал совсем не то. Ошибочка у меня вышла.

– Ты нашим никому не нравишься, – заявил вдруг Страшный. – Только мне.

Вот это заявочки!

– Врешь. Я Руслану нравлюсь! – сквозь зубы произнесла я.

– Скоро перестанешь, – уверенно заявил Страшный.

Ого!

– Почему это? – больше я не знала, что спросить.

– Он мне сегодня пообещал. Дал слово пацана.

– А зачем?

– Говорю же: я его попросил.

Значит, Русланчик второй раз за сегодняшний день от меня отказался. Миленько! Молодец, Страшный! И сам даже не понимает, почему молодец. А потому, что теперь я про Руслана знаю все. И никакие фотографии Парасоловых, пойманных с ворованными огурцами в руках, тут не помогут.

Лихо у них это все получается… Но и мы не с дуба ссыпались. В смысле я.

– Да ладно, ты гонишь! – пришлось цинично сказать мне. – А вот если бы к тебе подъехал мой принц на белом «Мерседесе» и сказал: «А ну-ка откажись от Варьки, теперь она мне нравиться будет. А ты реально свободен!» Ты бы что сделал?

– Ну зачем ты меня подначиваешь? – грустным – честное слово, грустным! – голосом да еще как-то понуро спросил Страшный.

– Хочу знать, вот и спрашиваю.

– Ну, это же только слова… – неуверенно проговорил Володя.

Ага, понятно. И этого припер мой вопрос – он и дернул в кусты.

А вообще-то мне обидно стало – как это я никому не нравлюсь? «Нашим»… Это он деревенских имеет в виду? Ну, в плане амур-тужур, может, и никому. А так и с девчонками у меня все дружественно и нормально, и с пацанами. А если про других «наших» – поселковых, то есть – говорить, то там вообще без проблем. Я как я. Какая есть, с такой и тусуются.

– Страшный, расслабься. Кому надо, тому я нравлюсь. А таких людей дополна и больше. Понял? Так что не надо «ля-ля», а то би-би задавит.

С этими словами я демонстративно отвернулась от Страшного, отыскала на земле свою майку, отошла подальше. Скинула его здоровенную футболищу, не глядя, бросила за спину – типа: «Лови, Страшный, свое имущество!» – расправила свою мокрую майку, тряхнула ею в воздухе как следует и натянула на собственную тушку. Больно – не больно, значения сейчас не имело. Кажется, даже не больно, нормально. Затем повернулась к Страшному.

Тот стоял со своей футболкой в руках.

– Спасибо, я погрелась, надевай свою футболку, – сказала я.

Если бы физиономия Страшного не выглядела такой свирепой, я бы подумала, что он плачет. А так… Так вообще понять было нельзя, что он чувствовал в данный момент. Может, и прибить меня захотел. Прямо вот тут, ночью, на берегу реки. А что, и прибьет, раз так разозлился. И уплывет мой труп куда подальше…