Знак Гильдии - стр. 85
Сетования прервались на полуслове. Добродетельная вдова выдала залп грязной брани и с когтями, как дикая кошка, ринулась на обидчика.
Кто-то потянул вдовушку за юбку, кто-то подставил ногу ее противнику... и началось! Потасовка разом, как лесной пожар, охватила улочку. В воздухе мелькали посохи, костыли и кулаки, раздавались вопли, проклятия и хрипы. Нищие молотили друг друга, забыв, из-за чего началась битва.
Старушка в белом платочке запричитала, попятилась и упала, споткнувшись о ноги параличного нищего. Параличный, не обратив на старушку внимания, бодро вскочил и ворвался в драку с неукротимостью взбесившегося быка.
Нитха поспешила к старушке:
– Бабушка, ты не ушиблась?
Нургидан тоже шагнул к несчастной женщине, но в этот миг чей-то кулак врезался ему в лицо, разбив губы. Вкус собственной крови ошеломил Нургидана, окрасил все перед глазами в багровый цвет – цвет ярости, ненависти, жажды боя. Забыв о Нитхе, о старушке и вообще обо всем на свете, он устремился в гущу схватки, разыскивая своего врага, а заодно раздавая увесистые удары всем, до кого мог дотянуться.
Нитха глянула ему вслед и вспомнила, как Дайру рассказывал о походе за айвой и о потасовке со стражниками. Правильно Дайру тогда сказал: если в драку встревает Нургидан, она перестает называться дракой и начинает гордо именоваться побоищем!
Девочка безнадежно и сердито вздохнула и перенесла внимание на тихо плачущую старушку:
– Можешь встать, бабушка?
– Ох, внученька, красавица, не могу, ушиблась-то как... Помоги, ради всех богов!
Нитха подала руку, удивившись тому, с какой силой сомкнулись на ее запястье пальцы старушки.
– Ох, милая девочка, сделай доброе дело! Не могу шагнуть... проводи до дома!
– Бабушка, я же не одна.
– Да тут рядом, в переулке! Меня двое внучат ждут, сиротинушки бедные! Умру здесь, они и не узнают...
– Рядом, да? Хорошо, бабушка, обопрись на мою руку. У нас в Наррабане говорят: «Старость почтеннее знатности».
Нургидан, в растерзанной одежде, с синяком на скуле и с рассеченной нижней губой, стоял, понурив голову, перед учителем и Дайру и покаянно рассказывал:
– А потом драка улеглась. Гляжу, Нитха пропала! Я туда, сюда, кричу, зову...
Он замолчал, раздавленный горем, стыдом, сознанием своей вины.
– Из-за чего ты, собственно, дрался? – строго спросил Дайру.
– Не знаю, – повел широкими плечами Нургидан. – Оно мне как-то без надобности.
– Очень, очень весело... – проговорил Шенги, ни к кому не обращаясь. Левая рука его скользнула за ворот, под рубаху.
Дайру встрепенулся. Он давно понял, что учитель носит на груди какой-то амулет, но не решался расспросить о нем.