Змея в тени орла - стр. 7
Барбакиты давно поняли, что мир – это кусок плоти, поддерживаемый разумом. В мире нет места сказкам и богам. Зато есть место людям. Кто-то из людей правит, кто-то подчиняется. А кто-то наблюдает со стороны, время от времени вмешиваясь и подправляя события так, как считает нужным.
Разумеется, право наблюдать было лишь у избранных. У тех, кто нашел в себе силы и мужество понять, что законов не существует и никто не может ни устанавливать их, ни выполнять. Именно такие люди учились в Лахэ, а потом выходили из ее классов, скрытых в толще угрюмых скал. Уходили, чтобы стать тенями в больших городах, в могучих государствах, за спинами владык и жрецов. Тенями, имеющими власть большую, чем у всех царей.
Были и те, кто верил, что барбакиты близки к богам и напрямую вещают на земле божественную волю.
Из таких выходили исполнители. Хорошие исполнители. На один, на два, может быть, на три раза. Рано или поздно их убивали. Или они умирали сами. Дурманная трава удерживала этих людей на грани реальности и сновидения. Эфа ухмыльнулась, вспомнив, как пытались одурманить ее. Что ж, в этом была своя польза. Она узнала, что ей не страшны никакие яды.
В Лахэ было хорошо.
Те, кто учил там, боялись ее. Боялись так же, как все остальные. Судир был единственным, кто находил в себе силы смотреть ей в лицо, но даже он отводил взгляд, когда она снимала маску. Человеческий страх – лишнее доказательство того, что люди слабы. А она, Эфа, сильнее и лучше всех их. Но зачем она здесь? Почему? Из каких сказок появилась в степях Эзиса? Судьба ли уготовила барбакитам приобрести такого союзника? Или ей, Эфе, судьбой начертано быть с ними и помогать им во всем?
Не человек.
Тварь.
Разящая!
– Хэй-йях-ха-а! – Она ударила пятками в бока коня, и тот пошел легким стремительным галопом. Два заводных тоже прибавили шагу, вытягивая узкие морды. Ветер дунул в лицо. Горячий ветер, пахнущий травами и солнцем. И короткий посвист стрелы слился с его пением.
Она успела услышать.
Дернулась, уворачиваясь, уходя от удара.
Оперенная смерть свистнула у самого лица, и тут же ударило в затылок, в основание высокой толстой косы. Рванулась, вздыбилась земля. Совсем близко, у самого лица – пожухлая трава, еще зеленая у корней.
И темнота с алыми сполохами…
льдистый огонь…
йервальде
Йервальде. Это ушедшее солнце отражается от льдов, от бесконечных ледяных полей, что сковывают плоть Северного Океана. В долгие зимние ночи, когда тьма укрывает землю и замирает жизнь в ожидании новой весны, только йервальде полыхает на небесах, как память о солнце. Как тень его. Красочная, завораживающая, дивно-переменчивая, но холодная и безжизненная тень.