Змей в Эссексе - стр. 48
– Это знак, видели? – Джоанна отдернула руки от огня, но тут же вытянула обратно, заметив приподнятую бровь Наоми. – Знамение свыше! Сама богиня… – она запнулась, вспоминая имя, – богиня Феба услышала наши мольбы!
Джон и Наоми обернулись на луну и долго глядели на ее обращенный к миру лик. Каждый увидел в щербатом диске печальные глаза и искривленный рот женщины, окутанной тоской.
– Думаешь, получилось? – Наоми не допускала мысли, что подруга могла ошибиться в таком важном деле, как заклинание весны, к тому же у нее болели руки и во рту маковой росинки не было со вчерашнего вечера, после хлеба с сыром; да и разве она не видела, как ее собственное имя на крещеном клочке бумаги вспыхнуло снопом искр? Она застегнула до горла пальто и оглянулась на море за солеными болотами, словно ожидала увидеть рассвет, а с ним и стаю стрижей.
– Ох, Номи, не знаю! – Джоанна вяло ковыряла песок носком ботинка, ей уже было немного стыдно за свое представление. Подумать только: говорила нараспев, размахивала руками, как маленькая! – Не спрашивай меня, – добавила она, предупреждая вопросы, – я же раньше такого не делала, правда?
Джоанну кольнуло чувство вины. Она опустилась на колени возле брата и сказала угрюмо:
– Ты держался молодцом. Если не получится, то уж точно не из-за тебя.
– Я домой хочу. Мы опоздаем, нас накажут, весь ужин съедят, а сегодня мое любимое.
– Не опоздаем, – успокоила его Джоанна. – Мы же обещали вернуться засветло, а еще светло, видишь? Еще не стемнело.
Но уже почти стемнело, и Джоанне показалось, будто темнота наползает из-за устья реки, с моря, которое словно почернело и так загустело, что по нему при желании можно было пройти пешком. Всю свою жизнь она провела здесь, в глухом краю, и ни разу ей в голову не пришло усомниться в этой переменчивой земле. И соленая вода, сочащаяся по болотам, и меняющиеся очертания илистых берегов и ручейков, и приливы и отливы, время которых она ежедневно сверяла по отцовскому альманаху, были ей так же привычны, как семейный уклад, и не внушали страха. Еще не умея различать их на бумаге, Джоанна, сидя у отца на плечах, с гордостью показывала и называла Фаулнесс и Пойнт-Клир, Сент-Осайт и Мерси, и где находится часовня Святого Петра на стене. Домашние повторяли, покружив ее на месте с десяток раз: «Все равно она встанет лицом на восток, к морю».
Но во время их ритуала что-то переменилось. Джоанну так и подмывало оглянуться через плечо, словно она могла увидеть, как прилив повернет вспять или волны расступятся, будто перед Моисеем. Разумеется, она слышала о притаившемся в водных глубинах чудовище, из-за которого пропал ягненок, а человек сломал руку, но не придала этому значения: в детстве и так всего боишься, так зачем верить сплетням и умножать страхи? Она подняла глаза, чтобы еще раз увидеть бледное печальное лицо лунной женщины, но небо над болотами затянули густые тучи. Ветер стих, как обычно бывает в сумерках, и землю на простиравшейся перед ребятами дороге прихватил морозец. Джона явно снедала тревога: позабыв о том, что уже почти большой, он взял сестру за руку, и даже Наоми, сроду никого и ничего не боявшаяся, беспокойно прикусила свой локон и придвинулась ближе к подруге. Они молча прошли мимо догоравших углей костра, мимо Левиафана, на ночь поглубже зарывшегося в песок, то и дело оглядываясь через плечо на черную воду, которая подбиралась по илу все ближе. «Все на улицу бегом, – пропела Наоми, не сумев скрыть дрожь в голосе, – под луной светло как днем!»